Попаданцы - [2]

— Ужинать будете, господин барон? Черный тяжелый засов поддался не сразу. Зато дверь открылась, как смазанная, да еще и на автомате. Прямо вырвалась из рук и улетела в темноту коридора, стукнув по стене. А из коридора вдруг полезли какие-то молчаливые и быстрые. И сильные. Виктор сказать ничего не успел, а уже снова лежал на кровати, отнесенный волной человеческих тел. Его держали крепко за руки и ноги. А в лицо, опустив пониже фонарь, всматривался какой-то очень неприятный тип. Вернее, мужик, как мужик, конечно. Без лишних примет. Но в такой ситуации он был очень неприятным типом.

— Что вам надо? — просипел Виктор.

— Хм… Барон, значит? Ну-ну… И где же ваше баронство? Как называется замок? Вот этот трактир — как он называется? В каком городе находится? В каком королевстве? Кто у нас сейчас король? Чей вы вассал? Вопросы он задавал быстро, небрежно и таким тоном, что становилось ясно: ответы не нужны. Это он так, чтобы показать Виктору, что все знает.

— Мы можем договориться, — начал Виктор, но тут же получил в зубы. Удар был не кулаком — костяшками пальцев, вскользь, только чтобы разбить губу. Почувствовав во рту вкус крови, Виктор присмирел. Хотя и так — не подергаешься, когда тебя держат умело и крепко.

— О чем нам договариваться? Что вы умеете? Атомную бомбу пообещаете? Пулевое оружие? Порох? Динамит?

— Булат, — быстро сказал Виктор. — Я знаю про булат.

— А мыло ты умеешь варить, пришелец? А соль очищать? А лекарства разные — умеешь? Пенициллин сможешь производить? И эти, афродизиаки для короля и свиты. А? Виктор молчал, пытаясь понять, что же тут такое происходит.

Совсем не как в книгах. Этот вот назвал его пришельцем. Знает такие слова, как «атомная бомба». Так, может, это тоже попаданец? И чего тогда им тут на одной территории томиться? Надо в разных королевствах власть брать, а друг другу помогать. Потом в гости…

— Вы — тоже? — прошептал он, косясь на молчаливых крепких мужиков, держащих его.

— Я не тоже. Я — посланец Совета. Совет принял решение, и мы его исполняем. Только потому и живет еще наша страна. А то, дай вам только волю… Королем хотел стать, да? Да ты не бойся, не бойся.

Пытать я тебя не буду. Пытать надо, когда надо получить информацию.

Когда добиваешься, чтобы сказал человек правду. А зачем мне твоя правда, человек? Она же опасна. Полезного для нас ты ничего не знаешь. А вредного — сколько угодно. Может, ты еще и спирт можешь выгонять?

— Могу, — кивнул Виктор.

— И табак выращивать и сушить? — прищурился незнакомец.

— Найду, выращу, высушу!

— И коноплю?

— Если надо — все, что угодно, — Виктор и правда был готов на все, что угодно.

— Вот не зря же я заставляю всех своих затычки в уши вставлять, как на такое дело идем. Зачем им слышать и слушать? Опасные вещи говоришь, пришелец. Но Совет принял решение. Опасные открытия никогда не должны быть совершены. Опасные изобретения — уничтожать и забывать. Опасных людей — без суда и следствия. А ты опасен, так я считаю. Барон, значит, как там тебя…

— В-виктор, — заикнулся Виктор.

— Ну, так и запишем: барон Виктор злоумышлял на королевскую власть, занимался алхимией. Потом раскаялся и от раскаяния сам, значит… Кончай его, ребята. И незнакомец сделал странный жест рукой. Виктора сразу стащили с кровати, быстро затянули петлю на шее, растянули, потянули в разные стороны, так и удерживая за руки и ноги. Темнеющее сознание еще ухватило последние слова в жизни в этом мире:

— Как много стало самоубийц в последнее время! Вот и этого славного подданного не успели вовремя остановить…

Попал

Девчонки Витьку любили. Не за деньги, которых у него все равно никогда не было, не за квартиру и московскую прописку — все равно он был из отборной «лимиты», и жил в служебном жилье, предоставляемом только на период работы. Кстати, в центре Москвы, на удивление, такого жилья оказалось предостаточно. Настолько предостаточно, что одно время вся группа ходила к Витьке праздновать праздники или просто посидеть и чуть-чуть (на большее не хватало студенческих средств) выпить. Он называл полученную за честную работу сантехником в ЖЭКе служебную квартиру в доме, поставленном то ли под снос, то ли под капитальный ремонт, «семипалатинском». Ни ремонтом, ни сносом старого особняка с серыми от пыли окнами, стоявшего в одном из арбатских переулков, уже который год даже и не пахло. Но прописывать постоянно в таком доме уже было нельзя. Вот временно — можно. И Витька жил с временной московской пропиской в самом центре столицы, почти на самом недавно «офонаревшем» Арбате, недалеко от театра имени Вахтангова. Его «семипалатинск» начинался на «черной» лестнице, потому что парадный вход был заколочен наглухо с каких-то очень давних лет, чуть ли не с Гражданской войны. С лестницы обитая рваным черным кожезаменителем дверь открывалась сразу на кухню. Да, это была настоящая кухня. Она была размером с хорошую нынешнюю двухкомнатную квартиру. Столы, стоящие по стенам, и газовые плиты (каждой семье, когда была коммуналка — своя), были просто незаметны в огромном пространстве под пятиметровыми потолками. Из длинного коридора влево и вправо открывались семь полупустых комнат. Где-то даже оставалась старая кровать, и можно было попроситься и переночевать у Витьки в его «семипалатинске» в случае чего. Восьмая дверь в торце коридора вела в маленький тесный закуток, оборудованный старинным унитазом и большим чугунным баком на трубе. А ванной там вообще не было.