Додумалась Юлька, додумалась, отчего Пётр так легко согласился взять её с собой…
Ох, недаром накануне вечером он приделывал к мотоциклу коляску!
Юлька успела разрядиться в пух и прах. Галя цапала свою картошку, а она, лихорадочно расшвыряв вещи в чемодане, надевала новый сарафан, меряла перед зеркалом соломенную шляпку… Пётр сказал, вода тёплая. Значит, надо купальный «ансамбль», полотенце… На ноги — полукеды, босоножки? Баба Катя, услышав, что Юлька бормочет сама с собой, заглянула в комнату:
— Собрался Петя-то…
Юлька порхнула во двор. Синее небо, гудящая от пчёл белая акация, розовые от плодов черешни, зацветающий в палисаднике жасмин — всё торжествовало вместе с ней! Пётр спросил:
— В прицеп сядешь?
Ещё бы! Перед коляской мотоцикла сверкало стрекозиным крылом пластмассовое ветровое стекло. Юлька влезла в коляску на виду у всей улицы, как ей казалось, томно и грациозно. Баба Катя, тётя Дуся, Галя с цапкой на плече, как с ружьём, провожали у ограды. Юлька небрежно помахала им рукой. На тёти Дусино предупреждение: «Купаться станете, ты, Петя, глаз с неё не спускай!» — улыбнулась снисходительно. И они понеслись. Как тогда, с вокзала.
Пожалуй, лучше бы ей сидеть всё-таки на заднем сиденье, у всех на виду, а не в этой закрытой люльке.
Мотоцикл с шиком пролетел по деревне и остановился у дома с надписью: «Медпункт». Тотчас оттуда выпорхнула, как минуту назад Юлька, чёрненькая девушка в ярком платье. Перебросив через плечо белую пляжную сумочку, она ловко вскочила с подножки на сиденье позади Петра, сверкнула улыбкой:
— Петруша, что же не познакомишь? Жанна! — и протянула Юльке руку.
Юлька невнятно пробормотала что-то.
Всю дорогу до города она сидела в коляске с застывшим лицом. Тёмные очки кой-что скрыли. Да и некому было следить, что за ними творится. Жанна — ну и имечко! — сидела рядом, тоненькая, прямая; только на поворотах слегка изгибалась да шёлковым платьем трепетала.
В городе остановились сперва возле универмага, потом зачем-то у хозяйственного магазина. В витринах блестели тазы, кастрюли… Пётр сказал:
— Юлька, мы тут с Жанной вещицу одну пошукаем. Пойдёшь с нами?
— Я посижу здесь, — холодно ответила она.
Нет уж, дудки, ОНА не станет с вами по магазинам «шукать»! Хотя в результате оказалась просто как бы сторожихой их мотоцикла. Не затем ли и взял её Пётр? Нелепая мысль застряла в голове у девчонки. Однако вскоре она приняла независимый вид. Расположилась в коляске удобно, облокотившись, отдыхая. Ей-то что, покупайте себе хоть корыто!
Вышли Пётр с Жанной, неся «вещицу». Та была запакована, увязана в порядочную картонную коробку с тёмными наклейками.
— Купили? — спросила Юлька надменно.
— Да. Помпу.
Нет, спрашивать, что это такое, не станет!
— Теперь — к морю. Успеем, Жанночка? Юлька, ты что-то вроде надулась?
— Я? И не думала.
Жанна опять сверкнула зубами, а Юлька чуть не хлюпнула носом.
Ладно. Море всё-таки будет. Остальное — да пропади оно пропадом!
Море, море, синее море!
Как тебя описать, какими словами про тебя рассказать? Ты и ласковое, ты и спокойное, ты и безмятежное, ты и грозное, когда беспощадные валы набегают на берег, словно беря его приступом, разбиваясь, волокут по дну шуршащую, бессильную гальку и снова бьют, бьют в громадные камни с грохотом, рёвом и воем…
Не было сейчас ни грохота, ни воя. Море лежало тихое, ясное; прозрачная вода плескалась у кромки тёмного песка, открывая глазам распластавшиеся, как щупальца, тёмные водоросли и замшелые камни.
Проехали почти весь пляж, усыпанный разноцветными телами курортников. Пётр гнал мотоцикл к неприметной бухточке, где «песок — золото и дно пологое, Юльке не страшно». Она было возмутилась. Но, подойдя к голубой от неба воде, что блестела и тёрлась о голые ступни, забыла всё на свете.
Море было огромное, бесконечное, сияющее. Лёгкий бриз нёс в лицо мельчайшие брызги. Гордо белел вдалеке величественный, хоть и размером со спичечный коробок, пассажирский теплоход. А ещё дальше, у города, таявшего в мареве под лысой горой, чернели ажурные башни — краны, словно хоботы доисторических чудовищ.
— Юля, хочешь, плавать поучу? Раздевайся же!
Это спрашивала Жанна. Она стояла рядом в голубой шапочке, тёмно-синем полосатом купальнике, на стройных загорелых ногах васильковые, в тон шапочке, резиновые тапки.
Юлька ответила сухо:
— Сейчас.
Побрела к кустарнику, переоделась в «ансамбль». Жеманясь, отчасти потому, что горячий песок жёг ступни, прошагала к воде. Какая-то противная толстуха, стоя по колено в воде, ухая и по-поросячьи взвизгивая, бросала её на себя пригоршнями.
— Идём! — сказала Жанна. — Главное — не бояться. Ровно дышать.
Юлька кинулась в море, сжав зубы. Вода была-таки холодновата! Замолотила по ней… А Жанна вдруг очутилась впереди, гораздо глубже — нырнула, что ли? Подплыла, обхватила поперёк туловища сильными руками, стала командовать:
— Ноги согни! Та-ак. Вперёд! Вдох! Выдох…
