Помнишь, земля Смоленская... - [42]

Шрифт
Интервал

— Отец у вас командир?

— Да, он ротой командовал, в механизированном корпусе.

— Наверно, старший лейтенант?

— Нет, капитан. — Воспоминания разбередили Римме душу, и на глаза ей опять навернулись слезы. — Где-то они сейчас? Когда война началась, они были под Гродно…

— Ну, ну, Римма, не плачьте. Будем надеяться, что с ними ничего не случилось.

— В Гродно-то давно уже немцы. В конце июня они уже и Минск заняли.

— Но наши войска успели отступить… Так что ваш отец сейчас, вполне возможно, где-то неподалеку отсюда с фашистами бьется. А командирских жен эвакуировали в тыл в первую очередь.

Хониев и сам слабо верил в то, что говорил. Если враг продвигался от границ так быстро, то наверняка многие части оказались в окружении, остались далеко в тылу у немцев. И были все основания тревожиться за судьбу отца Риммы.

Беседу лейтенанта с Риммой прервал Синицын, появившийся невесть откуда с полной каской полевых цветов.

— Товарищ лейтенант! Разрешите, я эти цветы… Римме…

— Ай, Синицын, Синицын! — улыбнулся Хониев. — Если парень хочет подарить девушке цветы, то он должен спрашивать разрешение не у командира, а у своего сердца.

Синицын наспех собрал цветы в букет, обвернул его старой пропотевшей газетой, которой была выстлана изнутри его каска, и, помявшись, отдал букет девушке:

— Римма… Вот… Это вам… На память…

Токарев показал ему большой палец: молодец, Синицын, здорово придумал!

Тот все топтался на месте, пока Римма не кивнула ему благодарно:

— Спасибо.

Она осторожно положила букет поверх солдатских даров, заполнивших все ведро.

Видя, что девушка уже пришла в себя, Хониев продолжил беседу с ней:

— Школу вы окончили?

— Да, в этом году. Десятилетку. — Она вздохнула. — Совсем недавно. И так давно-давно… Выпускной вечер был у нас за день до начала войны. Я уж собралась было поехать к родителям… Купила билет на двадцать второе июня, на вечерний поезд. А тут… война. Я все равно поехала бы, но тетя меня не отпустила. Вот он… билет. Я сохранила его.

Из нагрудного кармана кофточки она достала комсомольский билет, а из-под обложки — железнодорожный и показала его Хониеву.

«Комсомолка», — с удовлетворением отметил про себя Хониев.

Билет отправился по рукам, бойцы рассматривали его и передавали друг другу, как какую-то реликвию.

Вернув девушке билет, Хониев ободряюще сказал:

— Выше голову, Римма! Вы ведь комсомолка. А отец ваш наверняка член партии, верно?

— Да.

— Вот видите. Коммунист. У нас в роте тоже почти все комсомольцы или коммунисты. А значит…

— И в воде мы не утонем, и в огне мы не сгорим! — подмигнув Римме, пропел Токарев.

— А хашисты — сгорят, чтоб им пусто было! — воскликнул Мамедов. — Мы выльем на них весь бензин Баку и сожжем!

Римма поправила, улыбаясь:

— Не «хашисты», а «фашисты».

— Ой, Риммочка, наш Мамедов так их ненавидит, что не может правильно произнести это слово: «фашисты», — пояснил кто-то из бойцов.

Римма внимательно посмотрела на Мамедова, а тот, делая вид, что ужасно смущен, выкрикнул свое «Ой, Баку-у» и прижался щекой к пулеметному диску, успев при этом подмигнуть Синицыну.

Синицын стоял в сторонке, опустив глаза, задумчивый, какой-то потерянный и теребил ремень винтовки. Хониев покосился на него:

— А ты о чем размечтался? Эй, Синицын!

— Я Синицын, товарищ лейтенант! — встрепенулся боец.

— Ну! Проснулся! — рассмеялся Хониев. — Где это ты мыслями витал, а? Подсаживайся-ка к нам. Послушаем, что нам Римма еще расскажет.

— А вы знаете, что было пятнадцатого июля, после обеда? — оживленно заговорила Римма. — Немцы, заняв Рудню, двинулись к Каспле. Вдруг вдали словно гром громыхнул, небо прочертили огненные линии, они уперлись своими концами в землю, как раз в расположении немцев, и один за другим, раздались сильные взрывы — как будто звезды ослепительно вспыхнули над самой землей. Ох какое это было зрелище, вы и представить себе не можете! Казалось, земля дрогнула под ногами. Жителей, прятавшихся в лесу, взрывы оглушили, и, хотя дело было днем, отблеск пламени резал глаза, словно на нас направили зеркала, отражавшие солнце. Мы все попадали — кто где стоял. Но видели, как фашисты бросились бежать врассыпную, побросав оружие, скуля, как побитые собаки, вопя в ужасе: «Рус! Рус!» А мы радовались, как дети, кто-то крикнул в восторге: «Ого, какие подарочки преподнесли наши немцам! Поддайте им еще огоньку!» Это не ваши были подарки, товарищ лейтенант? — спросила Римма у Хониева.

Хониев краем уха слышал о новом оружии нашей армии — «катюшах», но не предполагал, что эти сказочные минометы могут появиться на их участке фронта. Чтобы не разочаровать девушку, он кивнул утвердительно:

— Да, это мы стреляли. Наш полк.

— А что это были за снаряды?

— О, Риммочка, это военная тайна! Но с таким оружием мы наверняка разгромим фашистов! Погоним их с нашей земли! Освободим и Минск, и Гродно, и вашу Рудню…

— И мой Житомир! — подсказал Шевчук. — Я ведь там родился и школу там кончил. Вот вы, Римма, рассказывали о вашем выпускном вечере, а я про свой вспомнил. Мы тогда встретили рассвет на окраине Житомира. — Шевчук вздохнул. — А сейчас он тоже — в лапах у фашистов…

— Ничего, скоро все будут снова дома… — заверил Хониев. — Римма, вы где думали продолжать учебу?


Рекомендуем почитать
Колонна и горизонты

В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.


Тропами Яношика

В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.


Лавина

В романе словацкого писателя рассказывается о событиях, связанных со Словацким национальным восстанием, о боевом содружестве советских воинов и словацких повстанцев. Герои романа — простые словаки, вступившие на путь борьбы за освобождение родной земли от гитлеровских оккупантов.


Зенитные залпы

В книге показаны героические действия зенитчиков в ходе Сталинградской битвы. Автор рассказывает, как стойко и мужественно они отражали налеты фашистской авиации, вместе с другими воинами отбивали атаки танков и пехоты, стояли насмерть на волжских берегах.


Строки, написанные кровью

Весь мир потрясен решением боннского правительства прекратить за давностью лет преследование фашистских головорезов.Но пролитая кровь требует отмщения, ее не смоют никакие законы, «Зверства не забываются — палачей к ответу!»Суровый рассказ о войне вы услышите из уст паренька-солдата. И пусть порой наивным покажется повествование, помните одно — таким видел звериный оскал фашизма русский парень, прошедший через голод и мучения пяти немецких концлагерей и нашедший свое место и свое оружие в подпольном бою — разящее слово поэта.


Охота на Роммеля

Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.