Помнишь, земля Смоленская... - [102]
После недолгих споров начало прорыва было назначено на три часа ночи.
До этого срока оставалось совсем уже немного времени.
Ехилев все же послал два отделения на розыски знаменосцев, пообещав Бровке и Хвостову, что если их не удастся обнаружить до трех часов, то полк снимется с места без них.
Бойцы вернулись ни с чем, но привели с собой старика в облезлой заячьей шапке, скрывавшей лысину, — того самого, который еще сутки назад пытался предупредить Миронова о вражеской засаде. Он прятался в траншее близ колхозного овина на берегу Каспли.
— Дед!.. Ты? — удивился комиссар.
— Я, сынок, я… — Старик тяжело вздохнул. — Вот, не послушались вы меня…
— Ладно, дед. Что случилось, то случилось. Как ты у Каспли-то оказался?
— А я от вас не в Сенино, пошел, а к овину. Я там допрежь-то частенько ночевал… Ну, подумал, ежели бой разгорится, так в той стороне побезопасней будет. Ан не угадал. Немец-то и туда добрался. Ладно, там издавна траншея была, я в ней цельный день и хоронился. Натерпелся страху…
— Он наших знаменосцев видел, — сказал помощник начштаба, возглавлявший поиск.
— Ну-ка, дед, давай-ка, как говорится, сядем рядком да потолкуем ладком.
Они устроились на траве, в это время в небо с шипением взвились немецкие ракеты, старик вздрогнул и тут же ощерился беззубым ртом:
— От напасть-то, уж, кажись, столько перевидал на своем веку, уж помирать пора, а неохота.
— Ты не бойся, немцы притихли, только ракеты пускают.
— Как развиднеет, так зашевелятся…
— Может, уж поздно будет, — со значением сказал Ехилев. — Так ты, дед, значит, видел наших ребят?
Старик снял шапку, положил ее на колени:
— Видел, сынок, видел. Они как раз мимо овина шли. Несли штуковину какую-то, в чехле… Видать, знамя ваше.
— И куда же они шли?
— А куда глаза глядят. Они сказывали: немцы-то на ваш штаб напали, ну а их дело такое — знамя беречь. Они и побегли с ним подале от боя. Да только, говорят, куда ни сунемся, повсюду немцы.
— Сколько их было?
— Четверо.
— Да, это они. А когда ты с ними встретился?
— Уж вечерело.
— Куда они дальше намеревались идти, не сказали?
— Сказали. Вроде к Колотовке. Какого-то Орлова искать. Верно, напоролись все же на немцев. Как они ушли, так вскорости выстрелы загремели, как раз в той стороне, куда они потопали…
Ехилев наклонил голову. Батальон-то Орлова тоже в окружении, знаменосцы, выходит, и угодили прямо в пасть к волку, враг занимал позиции как раз у них на пути, так что, считай, погибли ребята… Больше дожидаться их и искать — бессмысленно. Вон сколько уж прошло времени с тех пор, как с ними разговаривал старик… Комиссар взглянул на него, и тут озарила его одна мысль, он поспешно спросил:
— Дед! Ты ведь из Сенина?
— Оттудова, сынок.
— Значит, здешние места хорошо знаешь?
— А как же! Как свои пять пальцев. Почитай, каждая тропка мной тут исхожена.
— Вот что, дед… — Ехилев пожевал губами, у него сдвинулись складки на лбу. — Мы скоро предпримем попытку выйти из окружения…
— Уходите, сынок?
В голосе старика Ехилеву почудился упрек, он горячо проговорил:
— Нам ничего другого не остается. Немцы пока посильней нас оказались… Задержимся тут, так нам совсем худо будет. А у нас раненые…
— Так я что ж, сынок, я понимаю.
— Но мы еще вернемся сюда, дед, вызволим вас из фашистской неволи! Ты верь!
— Дык у меня в том нет сомнения. Потому как ворогов-то на нашей земле вон сколько побывало: и немцы, и шведы, и поляки, и хранцузы, а чего они добились? Дали мы всем от ворот поворот, только кости их тлеют в земле Смоленской. Гитлера-то то ж самое ждет.
— Вот и славно, дед, что ты так думаешь, — обрадовался Ехилев. — Агитировать, значит, тебя не надо. Ты не согласился бы помочь нам?
— Эх-хе, какой уж от меня, старого, толк…
— Ты в картах, дед, немного разбираешься?
— Докумекаюсь, коль надо.
— Вот, гляди, — Ехилев разложил на коленях «километровку». — Мы решили прорываться в направлении Смоленска, — он ткнул в карту пальцем, — вот здесь, в этом месте… Тут болота, но можно же через них пройти! Конечно, с опытным проводником…
Старик, щурясь, вглядывался в карту, которую Ехилев освещал карманным фонариком:
— Что ж, сынок… Путь вы выбрали верный… Надоть Дедово обойти, до него версты четыре. Тут вот, на Каспле, брод есть. Немцы-то навряд ли про него знают. А болота, они ж не сплошняком…
— Так ты проведешь нас?
Старик погладил ладонью свою лысину:
— Отчего ж не провести? Солдат от верной погибели уберечь, раненых спасти — это дело святое.
Комиссар долго смотрел на старика:
— Спасибо, дед.
Ехилев умел говорить, но сейчас не нашел слов, чтобы выразить охватившие его чувства благодарности, восхищения той скромной готовностью, с какой старик принял его предложение, хотя он вместе со всеми рисковал головой…
Позвав командиров, он коротко изложил им свой разговор со стариком, и все вместе они склонились над картой…
В этот день, когда полк нарвался на фашистскую засаду, в беду попал и взвод музыкантов, шедший где-то между батареей Бровки и интендантским обозом.
И в операции по прорыву из окружения музыканты сыграли свою роль…
Яростная стрельба и закипевшие потом бои загнали их в болото, недалеко от того места, где увязло чуть ли не целиком отделение связистов.
Три фронтовых друга — русский Юрий Дронов, армянин Виктор Мурадян, таджик Мирзо Бобаджанов — прошли жестокие испытания на непомерно длинной и трудной дороге войны. Об их судьбе и испытанной в боях дружбе, о героических подвигах и послевоенных встречах рассказывается в повести «Дороги шли через войну». Тему подвига на войне, интернациональной дружбы и боевого братства автор продолжает и в очерке «Тихмяновская высота». Для массового читателя.
Эта высокая награда Родины так и называется — орден Славы... Орден Славы — знак величайшей солдатской доблести, свидетельство беспримерного мужества, стойкости, героизма отважных защитников любимой Отчизны. Его можно заслужить только на полях сражений, только в битвах с врагом, посягнувшим на священные рубежи Родины. И Родина-мать, весь советский народ горячо благодарят, достойно чтут всех тех, чью грудь украшает этот знак солдатской доблести. А ведь многие трижды удостоены этой высокой награды! И вот о них — полных кавалерах ордена Славы, их беспримерных ратных подвигах написана эта книга... А они — это 32 наших земляка. Все они — из Узбекистана!
Снайперы-разведчики Корпуса морской пехоты США были одними из наиболее подготовленных солдат во Вьетнаме. Обладая уникальными навыками, свободой пере-движения, и смертоносной дальнобойной винтовкой Remington 700, снайперы-разведчики были востребованы в каждом подразделении морской пехоты — и настолько внушали страх противнику, что вознаграждение Вьетконга за снайперов-разведчиков было выше, чем за военнослужащего любого другого американского элитного подразделения. Письма, которые писал домой Джозеф Уард, раскрывают редко наблюдаемую сторону войны.
В повести югославского писателя рассказывается о боевых действиях 1-й пролетарской бригады Народно-освободительной армии Югославии против гитлеровских оккупантов в годы второй мировой войны. Яркие страницы книги посвящены боевому содружеству советских и югославских воинов, показана вдохновляющая роль успехов Советской Армии в развертывании освободительной борьбы югославского народа.
В этой документальной повести рассказывается о боевом содружестве партизан разных национальностей в период Словацкого антифашистского восстания 1944 года. В основу ее положены действия партизанской бригады, которую возглавлял Герой Советского Союза А. С. Егоров. Автор книги, писатель А. М. Дугинец, — участник описываемых событий.
Ричмонд Чэпмен — обычный солдат Второй мировой, и в то же время судьба его уникальна. Литератор и романтик, он добровольцем идет в армию и оказывается в Северной Африке в числе английских коммандос, задачей которых являются тайные операции в тылу врага. Рейды через пески и выжженные зноем горы без связи, иногда без воды, почти без боеприпасов и продовольствия… там выжить — уже подвиг. Однако Чэп и его боевые товарищи не только выживают, но и уничтожают склады и аэродромы немцев, нанося им ощутимые потери.