Полюбуйтесь… Коррупция: хроника одного судебного расследования - [19]
…Приняв «отказным порядком» все ходатайства стороны Истца и заслушав заключительные прения сторон, суд удалился в совещательную комнату, после чего возвратился в зал заседаний и огласил резолютивную часть Решения:
«В удовлетворении исковых требований Борисова Бориса Борисовича к ООО “ГУК – Краснодар” о возмещении убытков, причиненных в результате пожара, отказать»[170].
Однако так просто и схематично завершить повествование о перипетиях судебного процесса нам, в общем-то, не хотелось бы. Процесс интересен, причем не только тем, какие искривления пути движения к итоговому результату в нем обнаруживают себя, но также и со стороны усмотрения внутренней мотивации, побуждающей стороны действовать именно так, а не иначе.
…Как человек, получивший художественное образование и уже на базе художественного – образование философское, я традиционно обращаю свое внимание на особенности внутренних естественных психических установок человеческого самоопределения и специфической мотивации поступков, исходящих из такого рода установок.
Человек ведь самоопределяется всегда, употребим тавтологию, человекоцентрично. Все разговоры о первичности родового-социального относительно человечески-индивидуального-личного, получившие даже свое закрепление в общеизвестной[171] теории о «социальной сущности человека», – это больше идеология, нежели истина. Истина же в том, что человек – живое существо и инстинкты жизни ему значительно ближе и понятнее, нежели исходящие из социального воспитания и образования установки на первичность интересов социальной организации в отношении его личных живых человеческих интересов.
Вместе с тем, всегда и во всем реализуя первичность своего интереса именно как живого существа, человек одновременно обнаруживает себя персонификатором социального рода: гражданином, членом социальной общины, специалистом и др. И эта персонификация, как въевшееся в саму человеческую душу социальное начало человеческого рода, как действующее (опосредовано живым человечески существом) начало антистихийной-постживой природы социума[172], трансформирует душу человека, заставляет его вполне по живому человеческому порыву совершать то, что жизни не вполне адекватно, но адекватно пост-жизни. Персонифицирующее социум ролями его членов, человечество обнаруживает себя неестественно многоликим, исполненным не адекватными жизни потребностями и способом их удовлетворения. Не только борьба за выживание, стремление к самосохранению и упрочению себя в нише своего жизненного ландшафта, но жадность, эгоизм, стремление к власти над средой бытия в условиях социально-организованного существования характеризуют «нормальные» социальные проявления человеческого Я. И в этом испорченном социальностью порядке жизни именно упразднившая естественные живые человеческие связи социальность дает человеку также и ключ к преодолению «суматохи нескончаемой борьбы», в которой постоянно обнаруживается, что «человек человеку – волк». Именно социальность обеспечивает порядок в том самом беспорядке живых человеческих отношений, которые названная социальность (внедрившись в человека вирусом) сама же и породила.
Однако, наводя порядок и веру в закон, который приходит в человеческое общежитие одновременно с социальностью, последняя не только подчиняет человека и его естественное самоопределение «руслу закона», но (не менее того) побуждает человека, чтобы (совершенно в традициях живой стихийной природы) использовать «законом организованное бытие» в качестве средства-инструмента все еще продолжающейся жизненной стихии[173].
Именно потому, что человеческое социальное самоопределение фундаментально детерминировано живой природой человека, оно, будучи социальным, коррумпировано в самом своем фундаменте. Человек просто не способен существовать иначе, кроме как превращая общество (социальную организацию) в средство удовлетворения своих жизненных потребностей, существовать вне оборачивания социального из «цели личной жизни» – в средство удовлетворения потребностей таковой жизни[174].
Вводя материальный интерес в качестве средства консолидации популяции человечества, обеспечивающего решение адекватных обществу проблем, социум одновременно стремится к ограничению названного стимула материального интереса[175], к превращению человека в «чистого функционера» пост-живой (по разумному основанию) социальной природы.
Для регуляции межчеловеческих отношений в рамках социальной организации общество «изобретает» закон, определенный порядок социальных отношений. Закон противоположен естеству стихии природы и одновременно направлен на то, чтобы не вступать в открытое противоречие с закономерностями, являющими себя в таковой стихии. Как результат, в масштабе закона и возникает зона «фиктивного бытия» или, как говорили мудрецы античности, «бытия по мнению»[176].
…Если говорить о такого рода проявлениях закона на примере житейского противоречия, которое (в форме судейского разбирательства) рассматривается в этой книге, то уже здесь обнаруживает себя, как минимум, несколько точек[177], назвать которые мы уже можем с полной определенностью. Одна из таковых «точек» заключается в недоверии «очевидностям»
В данной работе рассматривается проблема роли ислама в зонах конфликтов (так называемых «горячих точках») тех регионов СНГ, где компактно проживают мусульмане. Подобную тему нельзя не считать актуальной, так как на территории СНГ большинство региональных войн произошло, именно, в мусульманских районах. Делается попытка осмысления ситуации в зонах конфликтов на территории СНГ (в том числе и потенциальных), где ислам являлся важной составляющей идеологии одной из противоборствующих сторон.
Меньше чем через десять лет наша планета изменится до не узнаваемости. Пенсионеры, накопившие солидный капитал, и средний класс из Индии и Китая будут определять развитие мирового потребительского рынка, в Африке произойдет промышленная революция, в списках богатейших людей женщины обойдут мужчин, на заводах роботов будет больше, чем рабочих, а главными проблемами человечества станут изменение климата и доступ к чистой воде. Профессор Школы бизнеса Уортона Мауро Гильен, признанный эксперт в области тенденций мирового рынка, считает, что единственный способ понять глобальные преобразования – это мыслить нестандартно.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.