И только его свет оставался тем же. И в этом свете возвращалась память.
…Звон клинков. Мечущийся свет факелов. Хруст позвонков часового — плохо, наверное умирать на следующий день после такой победы.
Ночь после Великой битвы. И они с братом — последние солдаты разбитого отряда — готовятся принять бой со всей армией Валар. Спиной к спине — умереть в славной битве с мечом в руке и Сильмариллом в другой, прикрывая спину брата — такая смерть стоит того, чтобы жить.
И Голос: "Не стрелять. Пусть идут".
Битвы не получилось. Умереть не получилось. Оставалось жить — не как воинам, а как заурядным ворам и убийцам.
А потом — пришёл стыд. Страшный, обжигающий. В свете камней не оставалось места для лжи — даже для лжи во спасение.
Когда спрашивает сердце
Как ты ему ответишь?
Кровь в Альквалондэ. Дым пылающих кораблей. Кровь. Смерти — тысячи смертей. Теперь он переживал каждую из них — и с каждой из этих смертей умирал целый мир. Дагор Дагорат повторяющийся раз за разом — тысячи раз. Кто выдержал бы это? Можно было умереть — или сойти с ума. Он ушёл в безумие. Безумие подарило забвение.
Он стал каплей в огромном человеческом море — одним из многих. Проживать жизнь за жизнью. Воевать и любить. Убивать и не давать убить себя.
Сейчас всё повторялось. Только вместо стыда — страшная скука. Второй раз проходить тем же путём. Зачем?!
Ответ не находился. Потом до него дошло, что к нему кто-то обращается.
— И что дальше? Я тебе шарф принесла. Надень, простудишься.
— Дальше…Всего лишь очередное наступление на грабли. Только и всего. Сейчас попробуют подорвать дверь. С какой-то попытки может и получиться. Драться буду.
— А потом? Сколько ещё так?
— Сколько? А сколько понадобится. До тех пор, пока стоит этот мир.
— Этот мир? — эхом повторила она.
— Этот, — и вдруг осёкся.
Снаружи перестраивались для нового штурма горчичные береты — не догадываясь, что штурм этот станет последним для каждого из них. Впрочем, может и догадываясь.
Серая скука отступала, уступая место грозному веселью.
— …Пока стоит этот мир….
Камень, сделанный рукой Феанора, ещё продолжал висеть в воздухе, когда на него неуловимым движением обрушился меч работы Феанора. Освобождённый Свет залил всё вокруг… И всё кончилось.
Они стояли посреди зелёной весенней равнины. Вечерело. Их было только двое в этом мире — он и Маруся.
Волосы её огненной медью блестели в лучах заходящего солнца, и она казалась ему незнакомый и невыносимо прекрасной.
— И вдруг мне явилось видение Арды Возрожденной: вечное настоящее, где могли бы жить эльдар, совершенные, но не завершенные, жить и бродить по земле, рука об руку с Детьми Людей, своими избавителями, и петь им такие песни, от которых звенели бы зеленые долы, — пробормотал он, — Третья тема? Надо попробовать…
"…В Москве и Московской области низкая облачность с осадками, ветер северо-восточный, пять-десять метров в секунду".
— Лорик, а давай бросим всё и махнём на Красное море. Представляешь: бархатный сезон, пальмы, солнышко…
Тот, кого назвали Лориком, молча смотрел в окно. Москву заметало. Билась на улице белая муть, сквозь которую едва-едва пробивался свет уличного фонаря.
— Хорошо бы… — Он открыл холодильник, мрачно осмотрел пустые полки. Пусто и чисто, лишь ютилась где-то на второй полке большая банка с творогом.
— А ничего серьёзнее?
— Лорик, ты же сам говорил, тебе худеть надо.
— Надо… Марусь, переключи, а? На НТВ. Там сейчас новости.
Маруся — рыжая, полноватая — переключила телевизор, хотела что-то сказать и осеклась.
"Российской глубоководной экспедицией на дне Ледовитого океана обнаружен образец неизвестного минерала. За свечение он был назван Сильмариллитом — по названию легендарного камня из эпоса Дж. Р.Р. Толкиена… Экспедиция прожолжает поиск месторождения.
— Ска-а-азки. Давай, Марусь, лучше в кино пойдём… На "Гарри Поттера".
