Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [44]

Если пункты условий, говорящие о роли Боярской думы, можно было бы с натяжкой истолковать так, как предлагает С. Ф. Платонов, т. е. как ссылку на необходимость соблюдать обычай — обсуждать все дела вместе с боярами, то такому истолкованию никак не поддаются те пункты условий, в которых говорится о роли «всей земли» в решении разных вопросов. Уже в начальной части документа говорится, что вопрос о том, можно ли разрешить католикам построить костел в Москве, новый государь должен решать, «советовав о том… з бояры и со всею землею». Здесь же указано, что при внесении поправок и дополнений в текст свода законов — «Судебника» — правитель должен принимать решения, «советовав з бояры и з землею». Наконец, «всей земле» предоставлялись важные права и в области налогообложения. Именно при участии «всей земли» должны были приниматься решения о предоставлении податных льгот разоренным местностям и о повышении налогов для тех земель, которые «не возвоеваны».

Какое содержание вкладывалось в тушинском лагере в понятие «вся земля», позволяет выяснить уже цитировавшийся ответ королю Сигизмунду, где ему объяснили, что «такое великое дело» «без совету Московского господарства и из городов всего освешчоного собору, и бояр, и всяких разных станов людей постановити и утвердити немочно»[404]. Таким образом, «вся земля» — это орган, включающий в себя представителей разных социальных групп-«станов» из «городов», т. е. из различных центров, расположенных по всей территории Русского государства. Поскольку при участии «всей земли» должны были решаться вопросы о пополнении и изменении законодательства и об изменении традиционных ставок налогообложения, то очевидно, что с утверждением предполагаемых порядков Русское государство должно было принять форму сословно-представительной монархии, т. е. его политический строй должен был измениться существенным образом.

Изучение условий позволяет выявить отражение в их отдельных пунктах особых, специфических интересов отдельных групп дворянства, участвовавших в их выработке.

Так, недавно В. Н. Козляков обратил внимание на то, что проект предусматривал ежегодную выплату денежного жалования из четверти «лучшим» служилым людям, а что касается основной массы провинциальных дворян — дворян «из городов», то им следовало «государево жалованье давать по верстанию, а не ежелет». Исследователь делает правильный вывод, что составители условий хотели прекратить практику ежегодных раздач жалования городовым дворянам, чем стирались различия между ними и верхушкой дворянского сословия — «четвертинками»[405]. Очевидно, что в этом тексте отразились интересы круга лиц, входивших в верхний слой тушинского «двора». Наблюдения В. Н. Козлякова можно продолжить, подвергнув анализу еще один пункт проекта: «А естли его господарская милость вместо денежного жалованья бояром, окольничим и всем думным, ближним и приказным людем для укрепленья мелких людей похочет давати воеводства и староства, и в том его господарская воля». «Лучшие» служилые  люди, собравшиеся в Тушине, явно рассчитывали использовать отсутствие денег в государственной казне, чтобы получить в виде компенсации за жалованье важные административные посты. Упоминание о «староствах», которых в России не было, говорит за то, что появление этого пункта было результатом бесед с польскими шляхтичами в Тушине, от которых, очевидно, и узнали о практике пожалования административных должностей как форме погашения финансовых обязательств. При выдвижении такого предложения могли совпадать между собой интересы членов «думы» Лжедмитрия II, находившихся в Тушине, и получивших от Самозванца думные Чины предводителей местных дворянских корпораций, заинтересованных в том, чтобы таким образом упрочить свое автономное положение по отношению к центру.

Эта деталь важна и потому, что указывает на один из возможных источников формирования новых представлений о желательном политическом устройстве Русского государства, на который предположительно указывал Л. В. Черепнин[406], — это знания польско-литовских шляхтичей в Тушине об институтах польско-литовской сословной монархии, знания, которые в той или иной мере становились достоянием их русских партнеров. Другим, главным и решающим, фактором стала нараставшая активность разных социальных групп русского общества и неспособность государственной власти в условиях раскола общества и гражданской войны править страной, не обращаясь к их поддержке. Отсюда — практика созыва сословных собраний для решения отдельных важных политических вопросов, что имело место как в Москве Василия Шуйского[407], так, вероятно, и в Тушине. Влияние контактов с польско-литовской шляхтой, вероятно, проявилось в том, что был поставлен вопрос о постоянном участии представителей «всей земли» в осуществлении важнейших функций государства, связанных с установлением новых законов и введением новых налогов.

Наряду с определением характера будущего политического строя Русского государства, проект включал в себя и ряд статей, определявших характер отношений между Речью Посполитой и Россией после возведения королевича Владислава на русский трон. Два государства должны были заключить между собой союз против всех врагов, на юге должна была быть организована совместная оборона обоих государств от татарских набегов. Купцам обоих государств позволялось свободно торговать всякими товарами на территории и России, и Речи Посполитой. Составители условий ожидали даже, что король позволит русским купцам ездить торговать «до чужих земль через Польшу и Литву».