Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [37]
Обосновать притязания смольнян на новое особо почетное положение должен был помещенный в тексте «Повести» вымышленный рассказ о том, как после взятия Смоленска в 1514 г. Василий III «изобра изо многих градов лутчих и честных людей дворян», чтобы «испоместить» их на Смоленщине. Поэтому, по словам автора, «той град Смоленск исперва перед всеми грады многою честию почтен бяше»[328]. Полученные новые права прочно привязывали смольнян к лагерю сторонников Шуйского.
Судя по сообщениям «Повести», отряды смольнян находились в Москве все время, пока ее осаждали войска Лжедмитрия II[329]. Другая часть смоленских детей боярских, как уже отмечалось, присоединилась к армии М. В. Скопина-Шуйского, добившейся отступления тушинских войск от Москвы. За это и те, и другие получили от царя Василия новые пожалования.
Правда, после всего этого детей боярских в Смоленске осталось сравнительно немного, и главной силой, от которой зависела судьба крепости, стал смоленский посад. Однако и у смоленских горожан были веские причины для того, чтобы держать сторону Шуйского. Важные сведения на этот счет содержатся в записи допроса смоленского воеводы М. Б. Шеина после взятия Смоленска поляками в 1611 г. На вопрос о том, почему в воеводской казне оказалось так мало денег, Шеин пояснял, что «с посаду, с дворов, с лавок никакого доходу не было», так как еще при его предшественнике «подарил это Шуйский смольнянам»[330]. Смоленские горожане, конечно, также дорожили этими пожалованиями. В таких условиях попытки польской власти добиться добровольной сдачи Смоленска не могли увенчаться успехом.
Подготовить почву для переговоров о сдаче Смоленска должен был, как уже отмечалось выше, посланный на восточную границу А. Госевский. Как видно из сохранившейся его грамоты М. Б. Шеину от 21 апреля 1609 г., велижский староста добивался от воеводы съезда на границе, чтобы «болшим делом уговор учинить»[331]. Созыв съезда, несомненно, был нужен Госевскому для того, чтобы на личной встрече убедить воеводу перейти под власть польского короля. В мае предложения о созыве съезда якобы «о делех великих и любовных межи государем нашим… и вашим Московским» снова направили в Смоленск и А. Госевский, и оршанский староста А. Сапега[332]. Однако на эти предложения М. Б. Шеин никак не реагировал. В конце концов Госевский должен был признать неудачу этой части своей миссии, и 4 сентября 1609 г. он вынужден был сообщить литовскому канцлеру, что Смоленск готовится к осаде и туда спешно переселяют крестьян из округи[333].
Попытка добиться добровольной сдачи города была предпринята, когда королевская армия уже двинулась к границе. Оршанский староста А. Сапега направил гонца в Смоленск, сообщая о приезде короля и предлагая готовить мосты для переправы королевской армии через Днепр. Гонец был принят любезно, но услышал в ответ лишь слова Шеина, что королю следовало бы помнить о существовании перемирия[334]. Когда король еще подъезжал к Орше, он получил неутешительные известия, что, хотя детей боярских и стрельцов в городе мало, Смоленск хорошо снабжен продовольствием и порохом, в крепости имеется 150 пушек и его жители намерены защищаться. Правда, сохранялась надежда, что они откажутся от своих намерений, узнав о приходе под Смоленск самого короля[335]. Уже после перехода границы в Смоленск был послан упоминавшийся выше королевский универсал, но ответ гонцу был еще более жестким: «Если другой раз с такими делами приедешь, напоим тебя водой»[336]. Под Смоленском королевское войско встретил повешенный у дороги труп Михаила Борисовича — человека, который сообщал Льву Сапеге о положении в городе[337]. Приходилось начинать осаду, армия разместилась на территории сожженного смоленского посада, король и военачальники заняли уцелевшие постройки подгородных смоленских монастырей.
Таким образом, задуманный план действий с самого начала оказался нереальным.
Когда Смоленск отказался сдаться, все сложности, относительно которых предостерегал Жолкевский, вышли на поверхность. Когда А. Госевский торопил короля с началом военных действий, он писал, что, имея пушки и достаточное количество пехоты, король легко овладеет крепостью, откуда дети боярские и стрельцы ушли в армию М. В. Скопина-Шуйского[338]. Однако в распоряжении Сигизмунда III под Смоленском не оказалось в достаточном количестве ни того, ни другого.
В распоряжении короля и не могло быть особенно значительной армии, так как сейм не принял решения о войне и не вотировал средств на ее ведение. Правда, 19 марта 1609 г. король обратился к посеймовым сеймикам с просьбой вотировать поборы «на расширение границ коронных и отыскание того, что отошло»[339]. Однако результаты были не наилучшими. 10 июля 1609 г. король обратился с новой просьбой о вотировании поборов к так называемым депутатским сеймикам[340]. На этот раз результат был лучше — многие сеймики приняли нужное решение, но на сбор соответствующих средств требовалось время.
