Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [24]

Однако и в то время, когда внутриполитическая ситуация не давала возможности предпринимать активные действия в сфере внешней политики, правящие круги Речи Посполитой продолжали внимательно следить за положением дел в России, а поступавшая оттуда информация использовалась для выработки будущих планов восточной политики.

Первые важные сведения принесло русское посольство во главе с князем Григорием Константиновичем Волконским и дьяком Андреем Ивановым, которое новый царь Василий Шуйский направил в Речь Посполитую с официальным сообщением о низложении Лжедмитрия I. Если официально посольство обвиняло короля и сенаторов в поддержке Самозванца, а поляков, приехавших в Москву, в насилиях над русскими людьми, то в неофициальной обстановке в январе 1607 г. сам глава посольства заявил, что многие бояре в Москве недовольны новым царем и хотели бы видеть на русском троне короля Сигизмунда или его сына[194]. Это сообщение показывало, что пропольские настроения в верхах русского общества, проявившиеся в правление Лжедмитрия I, отнюдь не исчезли с приходом к власти Василия Шуйского.

Для короля и его советников особое значение должны были иметь сообщения от задержанных в Москве послов Речи Посполитой. Наиболее значительным в кругу этих текстов следует признать подробное донесение Сигизмунду III главного из задержанных в Москве послов М. Олесницкого от 8 августа н. ст. 1607 г. Донесение содержало не только подробное описание событий, происходивших в России летом-осенью 1607 г., но также ряд важных оценок и предложений.

Посол прежде всего подробно сообщал о резком ослаблении военных сил Русского государства в результате междоусобной войны. Война, писал он, продолжается с «великим кровопролитием, убытком и опустошением страны»[195]. В междоусобной войне русские войска понесли большие потери, большая часть опытных военачальников погибла во время военных действий, и в войске Шуйского больше не осталось хороших воевод. В связи с этим посол писал о низком качестве конницы и о том, что пехота состоит в своей большей части из необученных мобилизованных на войну крестьян[196]. В своих сообщениях и оценках посол был не одинок. Аналогичные высказывания можно обнаружить и в письме, отправленном кем-то из членов посольства одному из Радзивиллов[197]. Неизвестный автор также писал о больших потерях русского войска, о призыве на военную службу необученных крестьян, «которые недостойны носить оружие», об отсутствии у конников хороших лошадей.

К особым доказательствам военной слабости Русского государства прибег и входивший в состав посольства шляхтич Павел Пальчовский. Свои взгляды он обнародовал в брошюре, напечатанной в 1609 г. в Вильне. Знакомство с этой брошюрой показывает, что созданию представления о слабости Русского государства содействовала правительственная пропаганда, изображавшая восстание Болотникова как выступление против власти беглых крестьян и холопов. Отнесшийся с доверием к этим утверждениям Пальчовский пришел к выводу, что нельзя считать сильным государство, которое не в состоянии справиться с крестьянским восстанием[198].

К этой общей оценке плачевного состояния русской армии добавлялся ряд конкретных сведений, представлявших для правительства Речи Посполитой уже чисто практический интерес. Так, М. Олесницкий сообщал о том, что для того, чтобы подавить восстание Болотникова, Шуйский вывел войска из западных уездов, так что «нет никакой стражи на всей границе» с Речью Посполитой[199]. Эти сообщения находили подтверждение в донесениях из пограничных городов. Так, оршанский староста А. Сапега докладывал, что почти весь гарнизон Смоленска отправлен на войну, так что «теперь только полтораста стрельцов в замке», да и те преклонного возраста, и поэтому их не могли выслать в действующую армию[200].

Поступавшие сообщения содержали также ряд важных сведений о настроениях населения на тех территориях, которые не перешли на сторону восставших и продолжали признавать своим правителем Василия Шуйского. Разные информаторы сообщали о непопулярности и непрочности положения этого правителя. Так, Александр Госевский писал в марте 1607 г., что «между государем и боярами в городе (т. е. в Москве. — Б. Ф.) большое несогласие»[201]. Позднее М. Олесницкий писал, что летом 1607 г. царь Василий с большим беспокойством выехал на войну, боясь, как бы в его отсутствие в Москве не произошел переворот. Эти опасения, по мнению посла, были вполне обоснованными, так как много таких людей, «что не желают ему долгого правления над собой и вовсе не хотят, чтобы он остался на этом государстве»[202]. Эти сообщения послов характеризовали настроения в столице Русского государства, но о непопулярности Шуйского говорили и сообщения с мест. Так, А. Сапега докладывал о разговорах смоленских купцов, которые «этого Шуйского иметь своим государем не хотят, говоря, что изменой сел на государстве»[203].

Особенно важное значение для правящих кругов Речи Посполитой имели сообщения о том, что в русском обществе есть люди, которые хотели бы видеть на царском троне польского короля. Так, уже А. Госевский в марте 1607 г. писал, что в Москве много «расположенных к королю его милости, пану нашему, желают его иметь своим государем»