Польско-литовская интервенция в России и русское общество - [107]

Впрочем, в целом ряде случаев наместник Сигизмунда III обращался со своими распоряжениями и непосредственно к Грамотину, и они выполнялись и при отсутствии боярского приговора[1036]. Тем самым у короля и его представителей открывались еще более широкие, чем ранее, возможности для привлечения на свою сторону детей боярских.

Вместе с тем сделанные назначения означали начало намеченной еще в сентябре 1610 г. чистки органов аппарата от сторонников («похлебцов») Василия Шуйского[1037] и передачи их постов сторонникам Сигизмунда III.

Одновременно происшедшее побудило и собравшихся в Москве бывших тушинцев активизировать свои действия. Сказанное выше о поведении представителей русской знати никак не может повлиять на выводы, сделанные еще С. Ф. Платоновым, об особом месте этого круга людей в политической жизни России того времени. Если для большинства членов Боярской думы Сигизмунд III был отцом будущего государя, с которым следовало ладить в ожидании будущих милостей и пожалований, то интересующая нас группировка с самого начала ставила своей целью переход власти над Россией в руки короля Сигизмунда, что позволило бы ей обеспечить себе руководящее положение при управлении страной.

Как смотрел на положение дел в стране и какие предлагал способы достижения этой цели боярин Михаил Глебович Салтыков — главная политическая фигура среди людей этого круга, показывают его письма к литовскому канцлеру Льву Сапеге. Человек с большим к этому времени политическим опытом, он не обольщался относительно прочности позиций московского правительства после заключения августовского договора. Уже в первом из своих писем он через Льва Сапегу рекомендовал властям Речи Посполитой действовать быстрее, «покамест городы от Москвы не отстанут и к вору ся не приложат». Уже в этом письме он рекомендовал королю, не тратя силы на осаду Смоленска «идти… к Москве не мешкая»[1038].

Второе, более позднее письмо позволяет судить о том, какие меры он принимал для осуществления этого предложения и как он представлял себе его реализацию. Из письма ясно, что М. Г. Салтыков через одного из членов кружка — кн. Федора Мещерского — предлагал королю «идти в Москву не мешкая, а славу бы пустить во всяких людях, что идет на вора к Колуге».

Затем, как указывается в письме, М. Г. Салтыков «бояр и всяких московских людей на то привел», что они приняли решение послать к королю князя Андрея Фед. Масальского, «чтоб пожаловал король сына своего, государство очистил, вора в Колуге доступил». Далее М. Г. Салтыков разъяснял, что добился принятия такого решения для того, чтобы король объявил, что в соответствии с поданной ему просьбой идет на Калугу, а в действительности двинулся с войском к Москве и захватил не ожидающую нападения столицу. Когда король подойдет с войском к Можайску, М. Г. Салтыков пришлет к нему своего племянника Ивана Никитича — «и о всяких мерах… с ним прикажу, как королю к Москве притить», т. е., очевидно, о тех мерах, которые к этому времени предпримут М. Г. Салтыков и члены его кружка, чтобы обеспечить вступление королевских войск в Москву.

«А под Смоленском, государь, — обращался М. Г. Салтыков в заключительных строках письма к Льву Сапеге, — королю что стоять? Коли будет король в Москве, тогды и Смоленск совсем его»[1039].

Письмо М. Г. Салтыкова представляет большой интерес в нескольких отношениях. Во-первых, оно проливает дополнительный свет на характер взаимоотношений Сигизмунда III с Боярской думой. Разумеется, к решению просить короля выступить в поход на Калугу Думу подтолкнул М. Г. Салтыков и его единомышленники среди думных «чинов», но само принятие такого решения, само обращение с такой просьбой к королю показывает, как неуверенно чувствовало себя московское правительство к концу осени 1610 г. Его явно беспокоила опасность со стороны Лжедмитрия II. До намечавшегося похода на Калугу русского и польского войска дело не дошло. Лжедмитрию II удалось удержать под своей властью Северскую землю, заокские города с Калугой, целый ряд территорий в Поволжье с такими центрами, как Арзамас и Астрахань, его продолжала поддерживать значительная территория на северо-западе России. Еще 6 декабря 1610 г. из королевской канцелярии были посланы грамоты, «чтоб обратились» — в Псков, Ям, Копорье, Ржеву Пустую, Невель и Великие Луки[1040]. Некоторые данные даже указывают на то, что к концу осени территория, находившаяся под властью Лжедмитрия II, расширилась. Так, в середине ноября большая группа брянских помещиков обратилась к королю с просьбой дать новые поместья взамен прежних, которые «воровские люди держат»[1041]. По той же причине Артемий Измайлов не смог вступить во владение пожалованными ему землями в Мещовском уезде[1042]. 1 декабря 1610 г. «черкасы, казаки и татары», пришедшие из Михайлова, пытались захватить Зарайск[1043]. Отбивший у «воров» Шацк Мирон Вельяминов был осажден в городе пришедшими из Темникова «понизовыми людьми» во главе с Яном Кернозицким[1044]. Появление Кернозицкого на службе у Самозванца не было случайным: часть польско-литовских войск, служивших ранее Лжедмитрию II, не получая жалованья от короля, начала уходить в Калугу