Польский рассказ - [14]

Взрывник Гочол, силезец, идет к скале. Идет словно в атаку, прижав к животу бур, как винтовку. Отверстия надо бурить на большой высоте. Принесли лестницу, взрывник залезает на самый верх и приставляет бур к каменной стене. Его трясет, лестницу трясет. Люди внизу еле ее удерживают. Гочол заложил заряд и запальный шнур. Теперь он не спеша, осторожно спускается с лестницы. Народ разбегается кто куда, прячется. Крик «горит!» едва слышен в шуме дождя. Глухой гул, минутная тишина, и люди с опаской потянулись к новому пролому в стене. А дождь льет не переставая. Влага насквозь пропитала одежду, вода затекает в глаза, в уши. И силы уже на исходе. В проломе застрял самосвал. Его толкают что есть мочи, подкладывают под колеса мокрые доски. На руках вздуваются мускулы, лица застыли от напряжения. Наконец мотор взревел, и машина стронулась с места. Лопаты, как молнии, сверкают под дождем, кран жадно заглатывает здоровенные обломки скалы. Ливень усиливается, и его шум перекрывает все другие звуки.

Бригадир Клись пытается закурить. Он спрятался под кузовом самосвала, спички ломаются одна за другой, намокшая сигарета расползлась в руках; он берет другую, третью, клянет погоду на чем свет стоит — наконец кое-как прикурил. Бригадир Клись записной курильщик. Он немолод, гладко выбритое лицо изрыто морщинами. Он думает: не пора ли закругляться? Если дождь не прекратится, работать станет невозможно. Бригадир вылезает из-под самосвала и, пробиваясь сквозь ливень, идет к укрытому под скалой передатчику. Он кричит в микрофон, что так продолжать работу нельзя, надо спускаться. Но в наушниках скрипучим голосом дежурный инженер долбит свое: ни в коем случае он не намерен заваливать план и торчать под этой чертовой скалой до весны. Махнув рукой, Клись снимает наушники и бредет обратно к машинам. Люди, оторвавшись от своих дел, смотрят на него, но он взял лопату и подгреб обломки — значит, нужно снова браться за работу. Не всем это пришлось по вкусу. Стах Лужа, высокий брюнет с бородкой, швырнул лопату на землю. «С меня хватит!» — крикнул он. Тогда бригадир Клись подошел к нему и велел поднять лопату. Они стояли друг против друга, впритык, нос к носу. Стах первый не выдержал, медленно наклонился и поднял лопату. Стах Лужа, беспокойная душа, учился в университете, бросил, ищет свое место на земле, а пока крадет динамитные патроны, замышляет кому-то отомстить. С ним рядом, как всегда, честно вкалывает Манек Голубок — миляга блондинчик в пестром свитере. Вечно он улыбается, с каждым готов согласиться, каждому рад услужить, и эта его ласковость кое-кому кажется подозрительной. Должно быть, наломал парень дров. И спиртного в рот не берет, вчера во время пьянки тоже куда-то улизнул: растаял — и концы в воду. А пьянка была суровая. Барак так ходуном и ходил, так и подскакивал от хмельной кутерьмы. И гудел от притоптывания гураля Бахледы, которому вздумалось плясать, как на гуральской свадьбе, скоренько-скоренько перебирая ногами и громко припевая: «Обошел я все вершины, заблудился я в лесах, только тянет в дом родимый, снится рыжая коса». Стучали по столу кулаки, со звоном разбивались стаканы. Франек, фамилии которого никто не знает, горстями швырял монеты. Никому их подбирать не хотелось. «Плевал я на твои деньги!» — хрипел верзила Лысый, а Амброзий Бородач завел свою волынку: «И будешь ты служить во имя господа твоего, как все ближние его, что предстанут в оный час пред ним». Закадычные дружки Алоиз и Юзек то и дело прикладывались к рюмке; время от времени то один, то другой выкрикивал разные словечки. Алоиз еще кричал, что ему сапоги жмут. «Сними с меня сапоги, Юзек». Юзек, сопя, стаскивал с приятеля сапоги. Недоучка студент Стах Лужа грозился: «Я им еще покажу!..» — и тряс воздетыми к небу кулаками. Бригадир Клись все бубнил насчет проклятой скалы, что они ее должны хоть зубами прогрызть, хоть когтями разодрать. Что он в своей жизни разные скалы видел, но такая холера еще не встречалась. Нашлись у бригадира и слушатели — сидели молчали, подперев голову кто кулаком, кто стаканом. Бригадир рассказывал про плотину в Солине: «Вот это, братцы, была плотина, наша в сравнении с ней — тьфу, дерьмо. А когда открыли шлюзы, вода как рванет, шум поднялся адов, своего крика не слышно было. Все орали, махали шапками, а один парень снял новый пиджак и кинул в воду. Вот так-то, братишки…» И здесь через годок-другой так будет, тогда они сами поймут, что значит строительство плотины, а потом ее открытие. Чтобы этой минуты дождаться, стоит вкалывать в жару, в холод, по уши в грязи. Ради этого стоит.

Дождь припустил еще сильнее, хлещет и хлещет. Но и люди как ошалели. Упорство на упорство. После очередного взрыва снова замелькали лопаты. Стемнело, зажглись прожекторы, в их лучах прыгают человеческие тени. Ливень шумит, заглушая рев машин, слышно только, как стучат лопаты. Стучат упорно, неукротимо, бешено. Даже Франек Раззява стал поворачиваться живее, а у коротышки Капалы лопата так и летает туда-сюда. Только Амброзий, бородатый апостол, работает с прохладцей. И вдруг Рябой Михал, который все время стоял неподвижно, хоть вода потоками стекала у него по спине и по груди, очнулся, крякнул и взялся за работу. И другие вслед за ним — на радостях, что у человека на душе полегчало. Студент остервенело машет лопатой — у него содраны мозоли, на ладонях выступила кровь, и оттого еще яростнее воюет он с камнями. Алоиз кричит на Юзека: «Пой, Юзек, пой!» Юзек поет. В свете прожектора лицо у него такое, будто он вынырнул из воды.