Польские трупы - [22]

Без четверти девять Иосиф Мария Дыдух сел в такси на стоянке напротив костела францисканцев и велел ждать. Таксист включил счетчик, и они стояли. Дыдух наблюдал за входом в храм. Много людей расхаживали туда-сюда. Несколько одиноких мужчин. Ни один, однако, ничем не походил на клиента, ожидающего встречи с частным детективом. В силу специфики своей работы, Дыдух встречался преимущественно со взволнованными и смущенными мужчинами, нервно потиравшими щеки, отводившими взгляд и частенько заикавшимися. Женщины — клиент редкий и более требовательный — обычно бывали спокойны, но и они, независимо от погоды, прятали глаза за большими темными стеклами очков. Ксендза Матеуша, личного капеллана архиепископа, краковского митрополита, Дыдух знал с давних пор. Он даже улыбнулся, завидев его, стоящего возле костела. Вот это был бы клиент! Пикантное таинственное дельце. Настоящий, впрочем, по-прежнему не просматривался. Дыдух шарил по площади взглядом: не исключено, что кто-нибудь так же, как он, наблюдает за входом в костел, — но не заметил ничего подозрительного. Таксист начал проявлять нетерпение. От бурной реакции его удерживал, по-видимому, только добротный костюм пассажира. Наконец зазвонил телефон.

— Где вы? — Голос в трубке не тратил времени на приветствия.

— Добрый вечер. Я возле костела. А вы?

— Это я возле костела.

— А возле какого… — Иосиф Мария Дыдух осекся, потому что увидел озиравшегося по сторонам ксендза Матеуша с прижатым к уху мобильником. — Не важно. Я сейчас подойду.

* * *

Они шли по Плантам в сторону Вавеля[14]. В молчании. Ксендз Матеуш заговорил первым:

— Я должен быть уверен, что вы не записываете.

— Пожалуйста, можете меня обыскать, но мы в общественном месте, и это, боюсь, будет превратно истолковано.

— Вы записываете?

— Нет.

— Верю вам, отец.

Не считая шуточек тех, кому было известно монашеское прошлое Иосифа Марии Дыдуха, никто так не обращался к нему уже несколько лет.

— Я уже не доминиканец.

— Ах да, конечно, извините. Перейдем к делу. Я обращаюсь к вам от имени архиепископа. — Ну и ну. Пикантная история крупного калибра. — И все, что я вам скажу, независимо от того, какое вы примете решение, должно остаться между нами…

— Я обязан соблюдать определенные нормы, — раздраженно оборвал его Дыдух.

Взгляд, которым смерил его священник, говорил, что тот относится к подобного рода заявлениям весьма скептически.

— Начну с того, что я был против выхода на связь с вами. Я не доверяю доминиканцам, даже бывшим. Но служба — не дружба… как говорится. Его Преосвященство ставит вопрос так: примете ли вы от нас заказ?

— Я специализируюсь на разводах, супружеских изменах и грязном соперничестве полов. Кроме того, я — та паршивая овца, которая ушла из… института Церкви. Чего может ожидать от меня его преподобие архиепископ?

— Так вы возьметесь или нет?

— Почему бы и нет? Тем не менее расценки я назову, когда узнаю суть поручения.

— Вам хорошо заплатят, — с презрением произнес ксендз Матеуш. — Вчера днем умер доминиканец, отец Болеслав Поремба. Вы его знали?

Дыдух кивнул, вспомнив седовласого старого монаха, и мысленно вверил его душу попечению Господа. Ксендз Матеуш продолжил:

— Врач засвидетельствовал естественную смерть. Отец Болеслав умер в стоматологическом кресле. Печень. По мнению Его Преосвященства и моему личному, есть основания полагать, что это не была обычная смерть.

— Самоубийство?

Ксендз Матеуш фыркнул от возмущения.

— Убийство. — Он не дал Дыдуху вставить ни слова. — Как вы знаете, не в нашей власти приказать доминиканцам заявить в полицию, мы даже не можем намекнуть о своих подозрениях. Поэтому Его Преосвященство, вопреки моим советам, повторяю, решил нанять вас.

Дыдух почти совсем уже собрался с мыслями. Вздрогнул, когда часы на вавельском замке пробили половину десятого.

— Почему вы сами не заявите в полицию, что в монастыре, вероятно, совершено преступление?

— Даже если мы правы, мотивы этого убийства не следует предавать огласке.

— Я вас слушаю.

— Вам не обязательно…

— Я вас слушаю! — Несколько прохожих взглянули на две черные фигуры.

Ксендз Матеуш втянул голову в плечи, но Дыдуха мало волновало его психическое состояние. Он готов был кричать еще громче.

— Отец Болеслав намеревался выставить свою кандидатуру на выборах настоятеля. Он бы выиграл. Этого вам должно быть достаточно. Вполне можно предположить, что кому-то это было не на руку. Например, тому же отцу Адаму… Поремба был слишком открытым. Сейчас нам нужна другая Церковь.

— Такая… для совсем темных?

— Да как вы смеете?! — вскинулся секретарь архиепископа, но быстро взял себя в руки. — Прошу не путать традицию со слепой ортодоксией.

— Вы обратились ко мне, потому что я полтора десятка лет провел в конвенте[15], потому что я знаю всех и в придачу являюсь частным детективом?

Секретарь архиепископа помолчал с минуту.

— Мы обращаемся к тебе, сын мой, потому что ты веришь в Бога. Мы нанимаем тебя, — эти слова он подчеркнул, будто напечатал вразрядку, — потому что ты не «миряшка». Так вы называли наших божьих овечек, да? «Миряшки», я ведь не ошибаюсь? Ты — Domini canis, ты — пес Господень