Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - [78]

. Но отношение могло быть и другим. Так, по словам Сергея Андреевича Райковского, помощник начальника артиллерии Виленского военного округа, известный своими тенденциозными историческими работами генерал В. Ф. Ратч подозревал, что Козловский «только нарочно принял православие, а в сущности, агент иезуитов»[859]. Если действительно местные чиновники так относились к бывшему ксендзу, то, возможно, достоверно и утверждение С. А. Райковского, что «Козловский кается уже в принятии православия»[860]. Не трудно себе представить, что ситуация, в которую попал Козловский, не способствовала появлению у других ксендзов желания следовать его примеру. Поэтому не только твердость дворян, шляхты, мещан или духовенства католического исповедания в своих религиозных убеждениях, но и довольно высокий порог «отверженной ассимиляции» были теми преградами, которые обусловили незначительное число перешедших в православие представителей этих социальных групп.

* * *

Как местные, так и центральные власти могли быть довольны успехам в обращении белорусов, считавшихся частью триединой русской нации, в «русскую веру»[861]. Свое положительное отношение к этому процессу выразил и Александр II. Оптимистически были настроены и местные чиновники, предлагавшие систематические меры, призванные способствовать обращению католиков в православие: «Можно надеяться, что без большего затруднения и все крестьянское население со временем соединится по вере и языку с русским народом»[862]. Наряду с более или менее активно применявшимися техниками «прямых обращений» в 1860-х годах обсуждались и другие инструменты, направленные на обращение католического населения в православие.

Очевидно, часть католического населения Северо-Западного края предполагала, что правительство намерено обратить в православие всех католиков[863], о чем говорят высказывания некоторых российских чиновников[864]. В 1865–1866 годах возникла идея религиозной унии, которая должна была привести к «слиянию» двух церквей. Возможно, подобных решений религиозных проблем не отвергали и некоторые генерал-губернаторы, а также другие чиновники. В пользу такой гипотезы говорит тот факт, что связанные с унией проекты пересылались в Санкт-Петербург. Размышлял о такой возможности, кажется, и М. Н. Муравьев[865]. В 1865 году и А. Л. Потапов рассматривал возможность «окончательного отделения Российских католиков от влияния Рима и введения брака для ксендзов»[866]. Еще один метод конфессиональной инженерии предложил издатель местного журнала «Вестник Западной России» Ксенофонт Антонович Говорский, который сосредоточил внимание на самом низком – приходском уровне. К. А. Говорский предлагал постепенно размывать разницу между церквями и таким образом облегчить переход католического населения в православие[867]. Ни проект «обратной унии», ни предложения К. А. Говорского не вошли в арсенал реализованных в сфере религиозной политики мер. Приоритет местные власти отдали методам «прямых обращений». Но поддержки в столице самые радикальные проекты конфессиональной инженерии не находили, не обсуждались они серьезно и в Северо-Западном крае. Возможно, к проекту унии власти отнеслись так сдержанно, потому что инициатива в этом случае передавалась католикам, при этом партию ярых русификаторов проект не устраивал еще и потому, что мог быть воспринят как шаг, нацеленный на предотвращение полного упразднения католической церкви в империи[868].

Особое покровительство местным чиновникам в деле «прямых обращений» белорусского населения оказал генерал-губернатор К. П. Кауфман. При нем и пришедшему ему на смену Э. Т. Баранове местные чиновники и отчасти православное духовенство стремились к обращению в православие всех белорусов-католиков. При этом использовались не только поощрительные, но и принудительные меры. И даже те виленские генерал-губернаторы, которые не поощряли активных действий местной администрации в деле «прямых обращений» (М. Н. Муравьев или тем более А. Л. Потапов), были не против радикального решения католического вопроса (для начала – освобождение католической церкви Западного края от влияния папы римского).

Но достигший своего пика при К. П. Кауфмане и продолжавшийся в меньшем масштабе при Э. Т. Баранове переход католического населения в православие с 1869 года фактически потерял массовый характер, а литовского населения, как уже отмечалось, он почти не коснулся. Изменения в конфессиональной политике были связаны с назначением на пост виленского генерал-губернатора А. Л. Потапова, который не поддерживал применения принудительных мер при решении конфессиональных проблем. Преследуя католическую церковь и особенно принуждая к принятию православия, власти разжигали антиправительственные настроения, что в пограничных районах всегда грозило серьезными опасностями. Беспокоила власти и возможность распространения вызванной такой политикой религиозной индифферентности народа, что было чревато ростом популярности различных новых социальных учений. Свою роль в торможении процесса массового обращения в православие сыграло и сопротивление как крестьянского населения, так и католического духовенства. Не последнюю роль играли и финансовые проблемы. И наконец, важное значение имел порог «отверженной ассимиляции», то есть подозрительное отношение русского общества к переходу в православие лиц, принадлежащих к высшему сословию.