Польша или Русь? Литва в составе Российской империи - [70]
Глава 11
Массовое обращение католиков в православие в 1860-х годах
С учетом роли конфессии в определении национальной принадлежности российских подданных особое внимание привлекают случаи изменения конфессиональной принадлежности, особенно когда они имели массовый характер. Как известно, российским законодательством миссионерская деятельность разрешалась только православной церкви, a выход из господствующей веры до 1905 года воспрещался. В этой главе внимание будет сосредоточено на роли имперских властей в процессе массового обращения католиков в православие, происходившего в 1860-х годах[719]. Внимание будет сосредоточено на том, какими идеологическими аргументами было обосновано это обращение, кто был инициатором (или инициаторами) этого процесса, возникали ли разногласия в среде российского чиновничества по этой проблеме, какие методы использовались при «возвращении» в православие, что послужило причиной прекращения массовых обращений.
Масштаб обращений
Официальные данные о лицах, перешедших из католицизма в православие в Российской империи с 1842 по 1891 год, заставляют нас обратить пристальное внимание на очень краткий период после восстания 1863–1864 годов. Если во второй половине 1850-х и начале 1860-х годов число католиков, перешедших в православие, достигало примерно 1000, то в 1865 году таких новообращенных или «воссоединенных» было 4254, в 1866-м – 49 498, в 1867-м – 13 639, в 1868-м – 9115. В последующие годы число перешедших в православие начало снижаться еще сильнее (1869-й – 3332, 1870-й – 2893, 1871-й – 2615 и так далее)[720], то есть почти возвратилось «к норме». Эти статистические данные ясно показывают, что православная церковь наибольших успехов в умножении своей паствы достигла в период с 1866 по 1868 год, и особенно в 1866 году. Наибольшее число неофитов приходилось на Северо-Западный край. Несомненным лидером здесь была Минская губерния, где только в 1866 году в православие перешло 20 705[721] католиков. Абсолютное большинство перешедших в православие составляли крестьяне[722].
Лица, перешедшие из католицизма в православие в 1863–1867 годах>*
>* Таблица составлена по следующим материалам: LVIA. F. 378. Ap. 216. B. 323. L. 134; BS. 1866 m. B. 2279. L. 19–20, 51–52; Ap. 121. B. 912. L. 36. Сравнивая эти данные с другими данными отчетов губернаторов за этот период, опубликованными в «Литовских епархиальных ведомостях», и с информацией, собранной Ревизионной комиссией, можно отметить некоторое несовпадение, особенно в случае Ковенской губернии, но общие тенденции не вызывают сомнений.
>** Данные до 1 октября 1867 года.
Как показывает представленная статистика, этот процесс почти не коснулся Ковенской губернии, в которой преобладали литовцы[723].
Некоторые чиновники возлагали надежды на распространение православия на местных языках. Поступали предложения перевести православную литургию на литовский язык и отправлять на этом языке богослужение[724], местные чиновники искали православных священников, знающих латышский язык для «распространения и укрепления между ними правил Господствующей прав. веры»[725]. Но эта мера не имела таких горячих сторонников, какие были в Волго-Камском регионе (в первую очередь здесь имеется в виду Н. И. Ильминский) или в Прибалтике[726].
По утверждению ковенского губернского жандармского офицера, и в этой губернии были желавшие перейти в православие католики, но они «встречают затруднение к приведению в исполнение своего намерения, остаются преследуемыми как католическим духовенством, так и польским населением, и не имеют в этом случае поддержки и защиты со стороны православных»[727]. Виленский генерал-губернатор К. П. Кауфман хотя и надеялся, что «крестьяне этой губернии сольются с прочим крестьянским населением в общих чувствах неизменной преданности к престолу и любви к Русскому отечеству», но должен был признать, что пока крестьяне находятся «в полной нравственной зависимости от своего неблагонадежного духовенства»[728]. Были и такие, которые прямо говорили, что «в Ковенской губернии пропаганда православия среди сельского населения, по крайней мере в настоящее время, немыслима», потому что власти попытались сделать школу «орудием религиозной пропаганды» и тем дали прекрасный повод ксендзам наставлять народ против правительства[729]. Согласно донесениям начальника Виленского губернского жандармского управления, в этой губернии в православие переходило белорусское население, а литовцы, «которые из язычества обращены были прямо в католицизм, православной веры до сих пор почти не принимали»[730]. А значит, большинство католиков, перешедших в рассматриваемый период в православие, были белорусскими крестьянами. Местные чиновники сосредоточили внимание на белорусских крестьянах, при этом оставляя литовцев в стороне. Объяснить массовый переход в православие тех, кто, по официальной версии, был частью триединой или большой русской нации, было несложно.
Официальная интерпретация
Как правило, массовый переход католического населения Северо-Западного края в православие в 1860-х годах в российском официальном и общественном дискурсах изображался как восстановление исторической справедливости. По официальной версии, все белорусское крестьянство, некогда бывшее православным, только позднее было «совращено» поляками в католичество. Иногда подобные утверждения касались и литовцев
В книге анализируются армяно-византийские политические отношения в IX–XI вв., история византийского завоевания Армении, административная структура армянских фем, истоки армянского самоуправления. Изложена история арабского и сельджукского завоеваний Армении. Подробно исследуется еретическое движение тондракитов.
Экономические дискуссии 20-х годов / Отв. ред. Л. И. Абалкин. - М.: Экономика, 1989. - 142 с. — ISBN 5-282—00238-8 В книге анализируется содержание полемики, происходившей в период становления советской экономической науки: споры о сущности переходного периода; о путях развития крестьянского хозяйства; о плане и рынке, методах планирования и регулирования рыночной конъюнктуры; о ценообразовании и кредиту; об источниках и темпах роста экономики. Значительное место отводится дискуссиям по проблемам методологии политической экономии, трактовкам фундаментальных категорий экономической теории. Для широкого круга читателей, интересующихся историей экономической мысли. Ответственный редактор — академик Л.
«История феодальных государств домогольской Индии и, в частности, Делийского султаната не исследовалась специально в советской востоковедной науке. Настоящая работа не претендует на исследование всех аспектов истории Делийского султаната XIII–XIV вв. В ней лишь делается попытка систематизации и анализа данных доступных… источников, проливающих свет на некоторые общие вопросы экономической, социальной и политической истории султаната, в частности на развитие форм собственности, положения крестьянства…» — из предисловия к книге.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
На основе многочисленных первоисточников исследованы общественно-политические, социально-экономические и культурные отношения горного края Армении — Сюника в эпоху развитого феодализма. Показана освободительная борьба закавказских народов в период нашествий турок-сельджуков, монголов и других восточных завоевателей. Введены в научный оборот новые письменные источники, в частности, лапидарные надписи, обнаруженные автором при раскопках усыпальницы сюникских правителей — монастыря Ваанаванк. Предназначена для историков-медиевистов, а также для широкого круга читателей.
Грацианский Николай Павлович. О разделах земель у бургундов и у вестготов // Средние века. Выпуск 1. М.; Л., 1942. стр. 7—19.
В апреле 1920 года на территории российского Дальнего Востока возникло новое государство, известное как Дальневосточная республика (ДВР). Формально независимая и будто бы воплотившая идеи сибирского областничества, она находилась под контролем большевиков. Но была ли ДВР лишь проводником их политики? Исследование Ивана Саблина охватывает историю Дальнего Востока 1900–1920-х годов и посвящено сосуществованию и конкуренции различных взглядов на будущее региона в данный период. Националистические сценарии связывали это будущее с интересами одной из групп местного населения: русских, бурят-монголов, корейцев, украинцев и других.
Коллективизация и голод начала 1930-х годов – один из самых болезненных сюжетов в национальных нарративах постсоветских республик. В Казахстане ценой эксперимента по превращению степных кочевников в промышленную и оседло-сельскохозяйственную нацию стала гибель четверти населения страны (1,5 млн человек), более миллиона беженцев и полностью разрушенная экономика. Почему количество жертв голода оказалось столь чудовищным? Как эта трагедия повлияла на строительство нового, советского Казахстана и удалось ли Советской власти интегрировать казахов в СССР по задуманному сценарию? Как тема казахского голода сказывается на современных политических отношениях Казахстана с Россией и на сложной дискуссии о признании геноцидом голода, вызванного коллективизацией? Опираясь на широкий круг архивных и мемуарных источников на русском и казахском языках, С.
Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.
В начале 1948 года Николай Павленко, бывший председатель кооперативной строительной артели, присвоив себе звание полковника инженерных войск, а своим подчиненным другие воинские звания, с помощью подложных документов создал теневую организацию. Эта фиктивная корпорация, которая в разное время называлась Управлением военного строительства № 1 и № 10, заключила с государственными структурами многочисленные договоры и за несколько лет построила десятки участков шоссейных и железных дорог в СССР. Как была устроена организация Павленко? Как ей удалось просуществовать столь долгий срок — с 1948 по 1952 год? В своей книге Олег Хлевнюк на основании новых архивных материалов исследует историю Павленко как пример социальной мимикрии, приспособления к жизни в условиях тоталитаризма, и одновременно как часть советской теневой экономики, демонстрирующую скрытые реалии социального развития страны в позднесталинское время. Олег Хлевнюк — доктор исторических наук, профессор, главный научный сотрудник Института советской и постсоветской истории НИУ ВШЭ.