Полночный полдник - [14]

— Спасибо, — сказала я, — мне хватит.

Лимон бросил на стойку несколько мятых купюр, остальные парни поддержали товарища.

— Начните наконец наливать, ребята, — подмигнув, приказал он барменам.

Когда бармены под завязку наполнили наши бокалы красным вином, австралийцы настояли на том, чтобы мы выпили за меня, за австралийско-американские отношения, за Диснейленд, за нудистские пляжи, пиво и смоляные ямы Ла Бреа.[26] Они обладали обезоруживающей австралийской харизмой, которая изрядно усилилась после второго бокала вина.

Где-то на краю моего сознания болталась мысль о том, что я слишком надолго покинула Грантов, но у меня не было большого желания возвращаться к ним, так как в этом случае мне снова пришлось бы мучительно вытягивать слова из молчаливых родителей Освальда.

— Есть тут еще такие же малышки, как ты? — спросил Лимон, прижимаясь ко мне. — Кто-нибудь из твоих сексуальных подружек? Мы возьмем тебя с собой вечером, куда — скажешь сама. Похоже, я тебя хочу… то есть это… люблю. — Его взгляд сполз на переднюю часть моей блузки.

Оттолкнув его, я рассмеялась.

— Вам придется развлекаться самим.

Они уже развлекались и делали это весьма успешно: один из парней схватил несколько открытых бутылок с вином, и ребята принялись перебрасывать их друг другу. Бутылка цинфанделя (если верить бармену — «глубокий вкус ежевики, кедра и пряностей»), выскользнув у кого-то из рук, разбилась об пол.

Именно в этот момент я заметила в дверях Освальда и его родителей. Двое мужчин в темных костюмах, пробираясь к моим новым друзьям, оттеснили Грантов в сторону.

Быстренько ретировавшись к стенду с брошюрами, я сделала вид, что читаю буклет о виноградарстве. Когда австралийцев, выкрикивавших слова прощания, выпроводили из здания, я подошла к Освальду.

— Извини, пожалуйста, — прошептала я ему. — Видимо, они решили, что обмикимаусить барменов — это прикольно.

— Что сделать? — не понял Освальд.

— Ну, я не знаю… Думаю, это как-то связано с их визитом в Диснейленд.

— Ваша блузка, — проговорила госпожа Грант.

Поглядев на себя, я увидела, что вся передняя часть блузки обрызгана вином и влажная ткань прилипает к моим пышным девичьим прелестям. Я была похожа на участницу массовки из фильма «Техасская резня бензопилой». В глазах господина Гранта впервые блеснуло любопытство.

Чтобы мужчины в темных костюмах позволили мне остаться, Освальду пришлось купить ящик мерло. Когда мы оказались в кафе под открытым небом, я попыталась занять один из стульев, стоявших спиной к прочим посетителям, но оба места достались родителям Освальда, потому что им хотелось полюбоваться видом с веранды.

Я сгорала от стыда под пристальными взглядами окружающих. Мне так и хотелось сказать им: «Вы, конечно, думаете, что я плохая, но этот мужик в годах, такой приличный с виду, вообще хлещет кровь из серебряной фляжки, которая висит у него на бедре!»

— Надеюсь, мы не помешали общению с вашими мускулистыми друзьями, — глядя на меня поверх меню, проговорила госпожа Грант.

При этом она не добавила «ты, дешевка», но это уже было необязательно.

— Вовсе нет. Я всего-навсего старалась быть гостеприимной, — пояснила я, пытаясь говорить спокойно. — Люди так редко бывают по-настоящему вежливы друг с другом.

— Так вы проявляли вежливость? — с натянутой улыбкой осведомилась она.

Я бросила взгляд на Освальда, но они с отцом так внимательно изучали меню, будто перед ними лежали по меньшей мере свитки Мертвого моря.

— Возможно, ситуация немного вышла из-под контроля, — призналась я. — У носителей различных культур представления о нормах поведения могут не совпадать. Мы же здесь очень терпимо относимся к другим, даже если их поведение кажется… э-э… странным и пугающим.

Освальд поднял на меня взгляд, и я предложила скороговоркой:

— Давайте начнем с итальянских закусок. Они очень хороши.

Взгляд у Освальда был раздраженным, и я поняла, что зашла слишком далеко.

Мне пришлось проглотить свою гордость; после этого я поняла, что уже насытилась и еда не доставит мне большого удовольствия. Я ковырялась в своей тарелке, слушая рассказы Освальда о его медицинской практике, капиталовложениях и научной работе, опубликованной в профессиональном журнале резальщиков и кромсальщиков.

Госпожа Грант развернулась к Освальду всем телом и вела беседу только в этом направлении. У меня имелись серьезные подозрения, что в ближайшем будущем она не станет отзываться обо мне как о «чудесной девушке» своего сына. Глядя вдаль, господин Грант то и дело отпускал соображения по поводу того, какие мудрые решения принимает его отпрыск. Со мной никто не разговаривал.

Дорога домой была напряженной, по крайней мере для меня. Я молча сидела рядом с Конрадом Грантом на заднем сиденье, в то время как Эвелина Грант с упоением слушала рассказы Освальда о ремонтных работах на ранчо, таких, например, как рытье нового колодца. Во время поездки я из всех сил сдерживалась, чтобы не пнуть ногой сиденье Освальда.

Когда мы наконец оказались на ранчо, я оставила Освальда и его родителей на улице и быстро направилась в дом.

В малой гостиной я нашла бабушку Освальда — Эдна читала итальянскую поваренную книгу.