Полька - [78]
Потихоньку готовлюсь к переезду, собираю ненужные вещи в пакеты, на выброс. Больше всего жалко цветы, просто какой-то растительный Холокост. Прошлогодней пеларгонии дарована жизнь. У нее набухший зеленый бутончик. В пересчете на человеческую беременность — конец девятого месяца, последние дни перед рождением красного цветка. Кто из нас родит первым? Вот бы она зацвела в день рождения Поли…
Пеларгонии казались мне отвратительными, мещанскими цветами, которые хозяйки ставят на окна и выносят на балконы вместе с проветриваемой постелью. Они пахли пропотевшим бельем. Брошенная на подоконник белесая наволочка, набитая упитанной телесной периной. Утоптанное постельное животное, свисающее с окна, чтобы кровь стекла, а мясо подвялилось. Слой пожелтевшего от жира пододеяльника, покрывающего куски розового мяса. И рядом — печальные пеларгонии.
Уже само их название словно призывает смерть: «пеларгония» — «агония».
В Швеции меня перестали пугать убитые перины, скрывающие мертвую семейную жизнь, и траурные цветочные горшки. Я затосковала по этой картинке. Частички домашнего тепла, выставленные на публичное обозрение. На фоне бледного пейзажа пеларгонии вдруг показались мне необыкновенно яркими. Нахальными, словно вульгарно накрашенные губы проститутки — в стране, где их клиент может попасть в тюрьму.
Ошеломленная цветом алых лепестков, я в прошлом году купила горшок с благоухающей пеларгонией — высокой, ухоженной и дорогой для своего класса растительных call girl[122]. Ее услугами действительно стоило воспользоваться. Заплатила я всего раз, а цвела она до поздней осени.
22 марта
— Придут чужие. — Мой святой Петр, вооруженный драконом-пылесосом, сражается с пылью.
— Что за чужие?
— Это шведское выражение, означает, что придут гости. Ощущаешь гостеприимность?
Маклер — парень из агентства недвижимости — должен оценить квартиру.
— Чужой появится ровно в двенадцать?
— Если швед, то минута в минуту. Опаздывая на пять минут, позвонит, что уже едет.
В Ватикане в полдень читают молитву «Ангел Господень», в Кракове трубят «хейнал»[123], а к нам — приходит маклер в рабочей униформе. Черный-черный синтетический костюм, белая-белая нейлоновая рубашка. На груди герб банка — золотая монета. Осматривает лестницу, почтовый ящик. Войдя в дом, вынимает цифровой фотоаппарат, останавливается у окна с видом на озеро.
— Его видно только зимой, — предупреждает Петр.
— Мы продадим квартиру в течение месяца, деревья еще не успеют заслонить берег. Дом с видом на озеро дороже.
Не знаю, какие виды и на что имеет шведская экономика. Халупа, купленная относительно дешево три года назад, подорожала в пять раз. Петушок-социалист ощущает неловкость — спекуляция?
— Lucky you![124] — Маклер убирает калькулятор. Фотографии квартиры немедленно разместят в Интернете, а через неделю объявления появятся во всех местных газетах и крупнейшей стокгольмской.
— А, вот еще, — возвращается он с террасы. — Клиенты не любят смотреть квартиру при хозяевах — им хочется походить свободно… ну, сами понимаете.
Разумеется, чужие чужих не любят.
— Но с младенцем мы не сможем постоянно гулять, — предупреждает Петушок.
— Ладно, как-нибудь договоримся.
Спрячемся в шкаф.
23 марта
Во что я верю? В сны. В последнее время мне снился Господь Бог.
Переваренная еда кружит по организму, питая клетки. Отдельные порции достанутся тем частям тела, которые больше всего изголодались по витаминам и энергии. Ее вберут в себя мозг и печень, по трубочке пуповины она поплывет к Поле. Однако питательный обед по недосмотру попадает из желудка мне в горло. Стискиваю зубы — нет, сдержусь. Ниже, в пищеводе, начинается тяжкая, пролетарская работа метаболизма, надеюсь, не требующая утонченности. А если нет? Вдруг рука или нога обладает сформировавшимся изысканным вкусом?
24 марта
Визит в поликлинику. Акушерка засовывает в видеомагнитофон три кассеты с фильмами о материнстве и уходит к себе в кабинет.
Первый фильм. Роды.
Женщины страдают с тихими стонами. На них беспомощно, с идиотскими физиономиями взирают мужья. Отличный фильм. Без криков, характерных хлюпающих звуков, разрезания промежности. Я видела аналогичный польский — кровавый ужастик. Что-то среднее между резней и восстанием. Шведская картинка — спокойная, нейтральная, как и вся эта мирная протестантская страна. Роды — это тяжелый труд, а вовсе не геройский подвиг или католическое мученичество.
Второй фильм, норвежский. Кормление грудью.
Поляки начали бы с Мадонны. Скандинавы — с пейзажей. Минут десять — виды фьордов, лапландка с санями.
— Почему снято в Норвегии, а не в Швеции? — спрашиваю я Петушка, разглядывающего любимую мерзлоту.
— Норвежские бюсты самые лучшие, — со знанием дела сообщает тот.
У него тоже неплохой. Если бы мне сделали кесарево сечение, Петру пришлось бы побрить торс. Пока мама находится под наркозом, новорожденного прикладывают к папочкиной груди. Чтобы малыш учился сосать.
Третий фильм. Об общении с младенцем.
Ошеломленные родители глядят на космического пришельца — роскошного, красивого, словно спилберговский Инопланетянин. Контакт с иными цивилизациями устанавливается с помощью чмоканья, поглаживания и смены пеленок.
Париж. Бесшабашная голодная богема, нищие эмигранты… Студия в мансарде, под самой крышей. Романтика и гротеск, эротика и юмор, лабиринт судеб и ситуаций, мистика колоды таро…
Гретковска — одна из самых одаренных, читаемых и популярных польских писательниц. И, несомненно, слава ее носит оттенок скандальности. Ее творчество — «пощечина общественному вкусу», умышленная провокация читателя. Повествование представляет собой причудливую смесь бытописательства, мистики, философии, иронии, переходящей в цинизм, эротики, граничащей с порнографией… В нем стираются грани реального и ирреального.Прозу Гретковской можно воспринимать и как занимательные байки с «пустотой в скобках», и как философский трактат.
Париж. Бесшабашная голодная богема, нищие эмигранты… Студия в мансарде, под самой крышей. Романтика и гротеск, эротика и юмор, лабиринт судеб и ситуаций, мистика колоды таро…
Откровенный роман, покоривший весь мир! Смесь эротики, мистики, философии и иронии, переходящей в цинизм. Это правдивое зеркало жизни, в котором каждый найдет свое отражение.Быть женщиной в мире, которым правят мужчины, – легко ли это? А быть женщиной в католической Польше?… Доктору Кларе придется изведать многое, прежде чем она найдет ответы на свои вопросы. Она познакомится с восточной культурой, узнает цену любви и коварство предательства – и все это для того, чтобы в очередной раз убедиться: жизнь неисчерпаема в своем многообразии.
Все, что казалось простым, внезапно становится сложным. Любовь обращается в ненависть, а истина – в ложь. И то, что должно было выплыть на поверхность, теперь похоронено глубоко внутри.Это история о первой любви и разбитом сердце, о пережитом насилии и о разрушенном мире, а еще о том, как выжить, черпая силы только в самой себе.Бестселлер The New York Times.
Из чего состоит жизнь молодой девушки, решившей стать стюардессой? Из взлетов и посадок, встреч и расставаний, из калейдоскопа городов и стран, мелькающих за окном иллюминатора.
Эллен хочет исполнить последнюю просьбу своей недавно умершей бабушки – передать так и не отправленное письмо ее возлюбленному из далекой юности. Девушка отправляется в городок Бейкон, штат Мэн – искать таинственного адресата. Постепенно она начинает понимать, как много секретов долгие годы хранила ее любимая бабушка. Какие встречи ожидают Эллен в маленьком тихом городке? И можно ли сквозь призму давно ушедшего прошлого взглянуть по-новому на себя и на свою жизнь?
Самая потаённая, тёмная, закрытая стыдливо от глаз посторонних сторона жизни главенствующая в жизни. Об инстинкте, уступающем по силе разве что инстинкту жизни. С которым жизнь сплошное, увы, далеко не всегда сладкое, но всегда гарантированное мученье. О блуде, страстях, ревности, пороках (пороках? Ха-Ха!) – покажите хоть одну персону не подверженную этим добродетелям. Какого черта!
Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.
В жизни издателя Йонатана Н. Грифа не было места случайностям, все шло по четко составленному плану. Поэтому даже первое января не могло послужить препятствием для утренней пробежки. На выходе из парка он обнаруживает на своем велосипеде оставленный кем-то ежедневник, заполненный на целый год вперед. Чтобы найти хозяина, нужно лишь прийти на одну из назначенных встреч! Да и почерк в ежедневнике Йонатану смутно знаком… Что, если сама судьба, росчерк за росчерком, переписала его жизнь?