Политика постправды и популизм - [20]
В схожей логике мыслил и Ж. Бодрийяр, выделивший три порядка симулякров: копии, функциональные аналоги и собственно симулякры. Собственно симулякры представляют собой современные феномены, функционирующие по принципу символического обмена (к ним он относит деньги, общественное мнение и моду)>61.
Переосмысление симулякра, сделанное Ж. Бодрийяром, породило концептуализацию гиперреальности как реальности симулякра, возникшей в результате утраты прежней реальности. Гиперреальность образуется вследствие стирания оппозиций между реальностью и знаками, между реальным и воображаемым>62, инверсии базиса и надстройки, в роли которой в силу главенствующей роли символического обмена в экономике и выступает гиперреальность, теперь определяющая базис. Именно симулякры, представляющие собой уже «копии без оригинала», знаки с отсутствующим или ложным значением, формируют гиперреальность.
Гиперреальность порождает псевдособытия и псевдоисторию, все социальные процессы симулируются. В этом контексте утрачивается платоновский фундамент истины — гиперреальность не основывается ни на «мире идей», ни на «мире вещей», она живет своей собственной жизнью, формируя замкнутое на себе пространство знаков>63. Симулякр представляет собой реальность виртуального — он являет собой бытийное тело, знак, который способен быть референтом по отношению к симулякру следующего порядка, порождая таким образом источник бесконечного многообразия.
Свое основание симулякр находит в имитации, симуляции. Симуляция, по Бодрийяру, рассматривалась как заключительная стадия развития знака, в рамках которой происходит разрыв означаемого и означающего.
В контексте исследования «постправды» господство гиперреальности предполагает отсутствие противопоставления истинного и ложного. Симулякр в нерепрезентативных концепциях не является ни подделкой, ни ложью, поскольку истинного мира как такового более не существует. Симулякры представляют собой единственно доступную реальность>64.
Соотнесение «виртуальной реальности» в узком смысле (или даже на мезоуровне понимания) как самодостаточного киберпространства с гиперреальностью Бодрийяра достаточно проблематично. Виртуализация, по Бодрийяру, представляет собой не процесс развития сколько-нибудь замкнутой виртуальной реальности, а напротив, распространение симулякров в обычном пространстве — разрыв знака и означаемого происходит повсюду, формируя гиперреальность. Следуя той же логике, Д. В. Иванов определяет виртуализацию как киберпротезирование институциональных форм общества, предполагающее замещение реальных вещей образами>65.
Концепция Бодрийяра, отрицающая все реальности, кроме гиперреальности, распространяющейся на весь мир и подменяющей его, не предполагает конструирования какого-то отдельного пространства, по отношению к которому гиперреальность выступала бы в качестве реальности константной. В то же время виртуальная реальность представляет собой наиболее последовательное развитие логики становления симулякра.
В этом контексте виртуальность выступает одной из вариаций бодрий-яровской гиперреальности. Симулякры, из которых состоит виртуальная реальность, лишены оригиналов, что делает виртуальную реальность самодостаточной.
Именно суверенитет виртуальности относительно константной реальности делал бессмысленным дискуссию о «правде» на этом уровне. Приоритет мира иллюзий над реальными миром делегитимировал дискуссию о правде. Присущий постмодерну релятивизм постулировал множественность правд, «конец великих метанарративов». Именно в этом ключе следует рассматривать и концепции, которые обосновывают положительную роль виртуальной реальности как механизма постижения истины>66, позволяющего овладеть ею за счет освобождения от сбивающей с толка тюрьмы плоти. Такой подход, предложенный М. Хеймом>67, лишь способствует рассмотрению проблемы истины в виртуальном мире как в пространстве плюральности правд. В виртуальной реальности отсутствует субъект, который имел бы легитимную возможность олицетворять свое высказывание с единственно правдивым.
Важным фактором формирования информационного пространства в интернете является то, что в нем онлайновые медиа имеют мало общего с централизованной системой СМИ, которая не только обеспечивала циркуляцию информации по крупным информационным каналам, но и тем самым легитимировала сам факт события, его содержание и истинность нарратива.
В то же время киберкультура постулировала ценности деполитизации, а постмодерн элиминировал ценность политики как феномена, связанного с социальным целедостижением. Поэтому классическая виртуальная реальность 1970-90-х гг. являет собой пространство, в котором концепт «постправды» невозможен в силу делегитимации категории правды. Изменение этой ситуации стало возможным благодаря возникновению технологий Веб 2.0.
