Политические идеи XX века - [25]

Во-первых, манихейским складом ума западных социалистов,

48

я которых не существует никаких промежуточных стадий между ким капитализмом и советским режимом. Безграничная ненависть правым мешала им открыто критиковать "реальный социализм". Это означало бы "лить воду на мельницу противника", "играть на пуку правым", как говорила Симона Синьоре. По этой причине многие интеллигенты, относившиеся с сочувствием к Советскому Союзу, скрывали тревогу, которую у них вызывал сталинизм и пост-сталинизм.

По существу, значительное число тех, кто поддерживал советский режим или занимал по отношению к нему позицию благожелательного нейтралитета, делали это в силу идеологического недоразумения. Отбросив аргументы меньшевиков, Ленин громогласно заявил, что демократия и формальные свободы сами по себе ничего не стоят, что их ценность заключается лишь в том, что они способствуют успеху революции. Согласно его логике, марксизм-ленинизм должен был бы в течение десятилетий защищать революцию на всех континентах, защищая тем самым права человека, права народов, а также все гонимые нации, религии и общественные движения. На самом деле речь шла о средствах, используемых для победы революции, в ходе которой объективные союзники, иначе говоря "попутчики", будут в конце концов перемолоты так же, как и противники. Но на Западе захотели увидеть в этом совершенно искренние намерения помочь "попутчикам". Западная общественность приняла средства за конечную цель вопреки тому, что всегда провозглашала ленинская ортодоксия. Живётся намного проще, если не замечать горькую правду! В данном случае это скорее самообман, чем просто недоразумение. Точно так же крайне правые умышленно забыли прочесть MeinKampf, опубликованную во Франции в 1934 году. Западные социалисты стали более или менее искренно утверждать, что марксизм-ленинизм защищает некоторые ценности, близкие к правам человека. Самым ярким примером такого, с позволения сказать, сознательного заблуждения является коммунистическая пропаганда во имя мира, в которую включились художники и интеллектуалы многих стран Западной Европы как раз в то время, когда Советский Союз усиленно наращивал свой военный потенциал.

Таким образом, существовали полное несоответствие между действиями советского режима и тем, что о нём говорили на Западе. Вера в него была столь велика, что она заслоняла очевидные факты. В течение десятилетий западная общественность жила в магическом круге ложных представлений. В истории редко встречается столь Долгий гипнотический сон. В течение многих лет большинство художников - таких, как Пикассо, писателей - таких, как Арагон, интеллектуалов - таких, как Сартр, артистов - таких, как Монтан, оставались в какой-то степени связанными с идеологией, которая совер-

49

шенно чужда реальному миру. Действительно, пролетариат Маркса больше не существует, сама идея революции кажется бессмысленной в капиталистических странах, где господствует многочисленный средний класс. С другой стороны, эта же самая идеология является причиной экономической отсталости и бесправия населения в странах Востока. В то время, как становилось всё более очевидным, что в Советском Союзе укрепляется жестокий режим, сходный с древневосточным деспотизмом, марксистская идеология оставалась незапятнанной и готовой к действию. Большая часть интеллигенции стран свободного мира была убеждена, что беспричинная жестокость и культ личности Сталина представляли собой лишь извращение идеологии, что вызывающий беспокойство деспотизм не являлся логическим следствием системы. Со временем стали забываться факты, известные предыдущим поколениям о терроре и репрессиях 1917-1918 годов, образ Ленина очистился от грязи и крови, а на Сталина возложили вину за разрушение того, что создал Ленин. И Запад с нетерпением ждал, когда в какой-нибудь другой стране осуществится подлинная социалистическая революция, где идеалы равенства будут сочетаться с идеалами свободы и уважения прав человека.

Утопияитеррор

Именно поэтому с таким энтузиазмом были встречены социалистические революции и приход к власти марксистских правительств в Китае, Албании, на Кубе, а затем во Вьетнаме и Камбодже. Но следующие один за другим эксперименты везде приводили к одному и тому же результату: устранение классов и частной собственности неизменно сопровождалось возникновением деспотического государства с мощным репрессивным аппаратом. В конце концов, интеллигенции Запада надоело выслушивать всевозможные оправдания геноцида, осуществляемого правительствами стран социалистического лагеря. Стало очевидно, что плата за реализацию прекрасной мечты оказалась слишком высокой. По-видимому, события в Камбодже сыграли роль детонатора: массовые убийства там приняли такой размах, что их было невозможно оправдать обычными пропагандистскими штампами. Происходившие параллельно восстания народов Восточной Европы (Венгрия в 1956 году, Чехословакия в 1968) вначале породили надежды на появление "социализма с человеческим лицом", но очень скоро эти надежды были раздавлены гусеницами советских танков. Осуществление социалистических идеалов - в которых есть что-то от мессианических ожиданий, хотя и светского характера -"оказалось невозможным. Постепенный отход от маркси-