Политическая теория феминизма. Введение - [26]

Милль также был обеспокоен проблемой мужского насилия в, браке и потерей женой ее сексуальной автономии:

«К какому скоту-мужу ни была бы она прикована, хотя бы она знала, что он ее ненавидит, хотя бы он каждый день доставлял себе наслаждение истязать ее, хотя бы она чувствовала, что ей невозможно отнестись к нему иначе как с отвращением, — этот скот-муж имеет право требовать от нее того, что всего более унизительно для человеческого существа — чтобы она сделалась орудием животного отправления, противного ее склонности»[36].

Отсюда следует, что, подобно многим американским феминисткам, Милль не считал, что подчинение женщины связано только с исключением ее из общественной жизни. Оно укоренилось в системе отношений в семье, именно там мужчина свободен был вести себя как истинный деспот:

[мужья] «каждый день колотят до увечья свою бедную жену, потому что она одна из взрослых людей не может ни защищаться, ни уйти от них… Закон до весьма недавнего времени оставлял даже подобные крайние домашние тиранства ненаказанными»[37].

Так же как и американские феминистки, Милль понимал важность законодательных изменений для уничтожения этого угнетения в частной жизни. Чтобы женщины могли освободиться от домашней тирании, им необходимо образование и работа, тогда экономическая нужда не будет толкать их замуж; им также нужна полная защита со стороны закона, что подразумевало предоставление политических прав.

Хотя Милль был не первым, кто высказывался на эту тему, он был первым политиком, который попытался реализовать свои идеи на практике. Какое-то время он сам был членом парламента и внес поправку к Закону о реформе 1867 г. (предоставлявшую право голоса большинству представителей городского рабочего класса) с целью предоставления на том же основании прав женщинам наравне с мужчинами. Петицию в поддержку женского права голоса подписало около 1500 женщин. Поправка не прошла при 123 голосах «против», но 73 голоса «за» — не менее значимая цифра, и сходные реформы предлагались другими парламентариями на последующих заседаниях. Аргументы Милля в поддержку поправки демонстрируют со всей очевидностью, что он требовал политических прав не просто исходя из соображений абстрактной справедливости. Скорее он рассматривал право голоса как способ улучшения условий частной жизни женщин. Он отрицал, что интересы женщины могут быть увязаны с интересами ее мужа, и требовал разоблачения мифа о мужской защите — в этой связи он настаивал на том, чтобы «в этой палате прозвучал отчет о женщинах, ежегодно избиваемых до смерти, избиваемых ногами до смерти, растоптанных до смерти их собственными защитниками» (Kamm, 1977, р. 160).

Его вера в то, что с домашней тиранией можно покончить, гарантировав женщинам юридические и политические права, очень близка к позиции Стэнтон и подвергалась такой же критике. Несмотря на то, что ни Милль, ни Стэнтон не разобрались по-настоящему ни с проблемой экономической зависимости женщины в браке, ни с вопросом о разделении труда по признаку пола, оба настаивали, что юридических и политических реформ самих по себе недостаточно для преодоления подчинения женщин. Для этого, как считали они оба, необходимо изменение в сознании мужчин и женщин и их представлений друг о друге. Мужское господство, считал Милль, поддерживается не только посредством очевидных методов принуждения и лишения прав, но также посредством более тонкого и скрытого контроля над женским сознанием. Таким образом, весь женский опыт и воспитание внушают им исподволь идеи зависимости и добровольного подчинения. Их учат не только подчиняться, но и любить своего хозяина, потому что «мужчины требуют от женщины не только, чтобы она ему повиновалась, но еще чтобы она отдала ему всю свою душу… Поэтому они и сделали все возможное, чтобы поработить в женщине ум»[38]. Не замеченные многими критиками разделы, в которых Милль развивает эти идеи, вероятно, наиболее интересны в его книге, и вполне может быть, что именно они так восхитили Стэнтон. Однако эти взгляды не отличаются оригинальностью, очень похожая позиция встречается еще раньше у Томпсона.

Таким образом, образование становится неотъемлемой частью процесса эмансипации не только потому, что дает женщине возможность найти работу, но и потому, что может изменить ее самовосприятие, а необходимость быть привлекательной для мужчины перестанет быть главной целью ее жизни. В философии Милля образование, в его самом широком толковании, является средством улучшения общества, и, как мы видели ранее, положение женщины в семье непосредственно связывается с прогрессом g других сферах. Если гражданские права улучшают положение и статус женщины в доме, в семье уроки деспотизма и подчинения сменяются принципами партнерства и равноправия. Демократическая семья, таким образом, становится школой для демократических граждан.

Еще одно критическое суждение в адрес либеральных феминисток заключается в том, что их размышления были ограничены интересами только женщин среднего класса. Разумеется, Милль глубоко сочувствовал интеллектуальной фрустрации, испытываемой женщинами вроде Гарриет Тейлор, но он также поддерживал кампании Батлер против «Акта о заразных заболеваниях» и, как мы видели, был весьма обеспокоен положением жертв из рабочего класса, страдающих от мужского насилия. Более того, он отнюдь не поддерживал существующий социально-экономический порядок, при котором самые богатые погрязли в безделье, тогда как те, кто работал в поте лица, влачили почти рабское существование. Демонстрировал он и сочувствие идеям социалистов-утопистов и, сравнивая существовавший порядок с их предложениями по переустройству общества, пришел к выводу, что «налагаемые коммунизмом ограничения были бы свободой по сравнению с нынешним положением большинства людей»