Политическая история русской революции: нормы, институты, формы социальной мобилизации в ХХ веке - [42]
Другой вариант решения проблемы двоевластия представлен Португалией (революция гвоздик 1974 г.). После свержения диктаторского правительства М. Каэтано военный переворот 25 апреля 1974 г. поставил у власти военную хунту. Дезорганизация правых сил привела к тому, что партийный баланс, как и в ходе русской Февральской революции, склонился в сторону левых. В условиях вакуума власти только эти две силы – военные и коммунисты – демонстрировали эффективность. Переходный процесс в Португалии характеризовался трудными отношениями между военным руководством и политическими партиями, меняющийся баланс власти между которыми определялся как «двоевластие». Роль правительства социалистической партии в этих условиях определялась возможностью сохранить вектор «гражданского» развития, парализовав попытки установления правой или левой диктатуры[265]. Эта цель была достигнута с принятием конституции 1976 г., закрепившей компромиссную конструкцию власти переходного периода. Баланс сил (или двоевластие) постепенно (и не без влияния внешних игроков) сместился в область умеренных партий (с параллельно идущим процессом трансформации конституции). Выход из конфликта был осуществлен в направлении демократической системы.
Главный историографический предрассудок, целенаправленно закреплявшийся официальной советской историографией, – о фатальности движения событий. Двоевластие (даже если не давать его классовую интерпретацию) действительно потенциально содержит угрозу гражданской войны, однако эта потенциальная возможность может не стать реальностью. Все теории, описывающие русскую революцию, невольно моделируют фазы исходя из неизбежности их смены. Во всех радикальных революциях действует известная формула перехода власти: от правых (консерваторов) к центру (умеренным) и левым (радикалам). В процессе этого перемещения власть становится все более концентрированной, ее социальный базис все более сужается, поскольку в ходе каждого важного кризиса побежденная группировка выбрасывается из политики. Эта формула (К. Бринтон), выведенная на материале всех крупных революций, относится как к русской и французской, так и к иранской[266]. Однако эта логика событий может быть своевременно остановлена, если убрать только один элемент – спонтанность смены фаз революционного цикла.
Ошибка Временного правительства в том, что, допустив существование советов как легитимного источника альтернативной власти, оно не подавило их в ходе августовского и июльского кризисов[267]. В условиях разворачивания революционного кризиса известные либералы П. Н. Милюков и П. И. Новгородцев выступили сторонниками диктатуры как альтернативы большевизму, предприняв ряд практических шагов по организации возможного переворота. Раз война с внешним противником началась, считал Новгородцев, нельзя сохранять противника внутреннего. Таковым он признавал на заседании ЦК 11–12 августа 1917 г. Совет рабочих депутатов, который считал необходимым уничтожить. Общий вывод его размышлений: «Надо покончить с большевистской революцией»[268].
Таким образом, не было фатальности выхода из двоевластия: длительное время существовали возможности повернуть ситуацию, используя переговоры, коалиции, наконец, вооруженные силы. Во-первых, потенциальное двоевластие не обязательно должно было стать реальным, во-вторых, латентное (скрытое) двоевластие не обязательно должно было стать явным; в-третьих, даже в ситуации открытого двоевластия возможны были политические маневры, связанные с различным юридическим отношением конкурирующих институтов власти (предпочтение декларативной функции советов их латентной функции). Причина провала демократической власти – отсутствие политической воли, рычагов и технологий.
7. Технологии государственных переворотов как решающий фактор определения вектора политической системы
В ситуации «предельного равновесия» между конституционными и антиконституционными силами решающим становился вопрос о тактике удержания и захвата власти. Решение проблемы предполагает пересмотр представлений о так называемых стихийных и организованных революциях, соотношении революций и переворотов, сопоставление различных технологий государственных переворотов, решения проблемы легитимации новой власти, соотношения технологий с идеологиями, перспектив защиты демократии от антиконституционных переворотов[269].
Прежде всего, отметим спорность классификации революций на стихийные и организованные. Эта классификация (возникшая в марксистской историографии именно в результате осмысления русских революций 1917 г.) имеет условный характер. С юридической точки зрения нет разницы между революцией и переворотом, если имеет место факт разрыва правовой преемственности. С политологической – революция предполагает движение масс снизу, в отличие от переворота, который является скорее делом элитных групп
