Полет кроншнепов - [85]

В гостинице я не думал о ней. Всю ночь я боролся с тяжелой периной, которая никак не желала прикрыть мои метр восемьдесят пять так, чтобы хоть что-нибудь не оказалось снаружи. То мерзли ноги, то плечи. В общем, спал я урывками, а один раз в полусне пригрезилось, будто я ласкаю женщину. Я был так счастлив, что почти совсем проснулся. О боже! Это была не женщина, меня буквально задавил мой знакомец К. Я принялся колошматить его как попало, и боксер из меня вышел отличный: мои кулаки пробивали его насквозь. Он не отвечал на мои удары, а только сжимал меня в своих объятиях и пытался удержать за руки. «Негодяй, — кричал я, — отстань от меня!»

Он оборвал мои проклятия, внезапно зажав мне рот. Пытался задушить меня, но я, задыхаясь и отплевываясь, изо всех сил отталкивал его. Неожиданно он обмяк и как мертвый свалился с моей постели. Меня охватил ужас. Я сел, весь в поту, и теперь дрожал от холода. Мой противник лежал на полу возле кровати: бесформенная груда, труп, и нельзя было разглядеть, где у него голова, где ноги. Я потянул за шнурок выключателя. Вспыхнул яркий свет, и я, с лихорадочно бьющимся сердцем, увидел около кровати перину.

В эту ночь я совершенно не выспался. И все же около семи уже сидел за завтраком. Моя гостиница находилась среди холмов в восьми километрах от места проведения конгресса. Где-то должен быть автобус, но где? Остановки я не нашел и восемь километров прошагал пешком. Вначале мой путь лежал через прелестный немецкий городок, затем по не менее красивым небольшим лесам, поэтому было ужасным разочарованием, когда за лесом, как раз там, где указывала полученная мною карта, показались уродливые бетонные строения. Так, значит, мы на целых три дня будем погребены в этих коробках?

Но самое ужасное было не это; когда мы наконец расселись в огромном конференц-зале из белого бетона с металлическими украшениями синего и красного цвета, я нигде не увидел ее. Зачем мне понадобилось ее видеть? Она же не произвела на меня особого впечатления. Я и увидеть-то ее хотел, только чтобы окончательно убедиться, что она действительно не произвела на меня никакого впечатления. Но ничего из моей затеи не вышло, ее не было, она наверняка лежит в постели с простудой, она не придет. Да и зал этот совсем неподходящее место для хрупкой девушки с изящным, точеным профилем и темными локонами. Этот зал под стать лишь мужчинам в строгих костюмах. Уж их-то здесь было предостаточно, причем не только во время первого доклада, но и в перерыве, когда пили кофе. Они мешали мне видеть весь зал, мешали пройти, когда я пробирался в толпе, все еще надеясь встретить ее. Они, эти господа, заговаривали со мной, в основном спрашивали, где находится этолог С. из Лейдена.

— Наконец-то, — раздался голос за моей спиной.

Я обернулся. Прямо передо мной, между двумя бетонными колоннами, в лучах солнечного света стояла она. Первое, что я заметил, был ярко освещенный пушок на ее верхней губе. Как и у всех других участников конгресса, на груди у нее была белая карточка с указанием фамилии и места работы: Женева. Она подошла ко мне, нерешительно протягивая руку. Я едва поверил своим глазам: она здоровается со мной и даже хочет поговорить!

— Я хотела бы посоветоваться с вами, — сказала она. — Слышала, что вы изучаете крыс и даже наблюдали за ними в естественных условиях.

— Верно, — ответил я.

— Я занимаюсь горными сурками. Это тоже грызуны. И у меня есть кое-какие трудности. Ловля, клеймение, повторный отлов. Не можете ли вы что-нибудь посоветовать?

Она говорила очень медленно, и я было решил, что это ее обычная манера. Но вот какой-то черноволосый господин мимоходом протрещал ей что-то на таком быстром французском языке, что я ни слова не понял. Она ответила тоже по-французски и такой же скороговоркой.

— Vous êtes Française?[52] — спросил я.

— Oui, mais je travaille en ce moment à Genève[53], - сказала она. И по-немецки добавила: — Мне трудно говорить по-немецки. А по-французски вы говорите?

— Плохо, — сказал я. — Что касается меня, то я предпочел бы английский.

— О, прекрасно, мой английский гораздо лучше немецкого.

В это время около столиков, где отпускали кофе, стало посвободней. Краем глаза я заметил это и сказал:

— Я возьму кофе, тебе принести чашечку?

— Да, пожалуйста.

Я направился к раздаче, чувствуя себя необычайно ловким и находчивым: самым блестящим образом мне удалось разрешить проблему перехода на «ты», ведь в английском языке «вы» и «ты» не различаются. Кроме того, ей явно понравилось, что я принесу для нее кофе. Когда я вернулся с чашками, она все еще стояла между колоннами, зажав в одной руке сумочку. Другой рукой она приняла от меня чашку. Осторожно помешивая кофе, молча смотрела на меня, я тоже молча смотрел на нее и заметил, что глаза у нее черные со светло-карими ободками вокруг зрачков. Но долго молчать было рискованно — нами уже овладевало смущение, — и я сказал:

— Никак не ожидал, что увижу тебя сегодня, ты так дрожала вчера вечером, что я подумал: «Завтра она заболеет».

— Шел дождь, и я промокла насквозь, но откуда ты знаешь, что я дрожала, ведь вчера вечером я тебя не видела.