Полет кроншнепов - [114]

— Насколько я понимаю, — сказал он, — вы проведете со мной целый день и я буду вам рассказывать и показывать, чем занимаюсь. Ну что ж, это можно. Но прежде, чем двинуться в путь, я хотел бы сообщить вам кое-какие необходимые сведения. Видите ли, охотники на ондатр до сих пор числятся на службе у провинциальных властей, поэтому разные провинции выплачивают им и разное жалованье. А из-за этого, само собой, идут всяческие кривотолки. Давно пора решить вопрос об одинаковом жалованье по всей стране, но тут возникает новая сложность. До сих пор охотники относились к министерству транспорта и водного хозяйства, равно как и сами ондатры, хотя как божий день ясно, что гораздо больше вреда ондатра наносит не водному хозяйству, а сельскому. Вот и поди разберись, под крышу какого министерства нас затолкнуть. Да что говорить — с животными насчет этого вечная морока.

— Точно, — согласился я, — например, кóлюшка тоже не относится ни к какому ведомству.

— Вот как? — переспросил он. — А вы откуда знаете?

— Как-то я собрался делать о колюшке фильм и позвонил в фонд кинопродукции при МКО[84], чтобы запросить у них субсидию. «Да-да, — сказали мне, — только колюшка относится к министерству сельского хозяйства и рыболовства. С вашим запросом вы должны обращаться туда». И они дали мне номер, по которому следовало позвонить. Я позвонил, к телефону подошел какой-то мужчина и поинтересовался: «А что это за рыба? Пресноводная или морская?» «Дело в том, — объяснил я, — что во время нереста она уходит в пресную воду, обычно же обитает в море». «Ну, тогда она относится к морскому рыболовству», — сказал мужчина и дал мне другой номер телефона. Я позвонил и снова изложил свою просьбу. «Эта рыба употребляется в пищу?» — спросили меня. «Менеер, — ответил я, — честно говоря, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь видели колюшку, иначе знали бы наверняка, что эта рыба в пищу не годится». «А, — сказал он мне, — тогда это не по нашему ведомству». Так вот и существует колюшка сама по себе: она не пресноводная рыба, так как осенью уходит в море, и не морская, потому что ее не едят. Но бог с ней, с колюшкой. Вернемся к нашим ондатрам.

— Да, — сказал охотник, — но кроме этой существует еще одна загвоздка. Охота на ондатр не считается профессией. Охотником может стать каждый. И никаких тебе дипломов. Поэтому так скверно платят, хотя труд тяжелый, требующий немало специальных знаний, а то ведь прогоришь на одном только прилове.

— Прилове? — спросил репортер. — Что это?

— Это когда в твои капканы или силки вместо ондатры попадаются совсем другие животные. Обычные бурые или водяные крысы либо утки.

— Или поганки[85], - добавил я.

— Да, — сказал он, на миг лицо его разгладилось и в глубоко посаженных глазах вспыхнул заинтересованный огонек, — да, это настоящая беда: поганки. Ныряют глубоко и долго могут плыть под водой на большие расстояния. Любят заныривать в водосточные трубы, расположенные под дорогами. Никакое другое животное, кроме разве что ондатры, на такое неспособно. Правда, выдра тоже так умеет; но где ее сейчас найдешь, выдру-то? — Он раскурил трубку и сказал, погружаясь в облако бело-голубого дыма: — У нас тут как-то приключилась история: пять поганок в одной ловушке. — Затянувшись, он продолжил: — Но сейчас, когда капканы стали несравнимо лучше и силки снабжены клапаном, который способна открыть только ондатра, эта сложность тоже отходит в прошлое. И потом, ондатра плывет на ловушку всегда с такой огромной скоростью, что именно на этом можно строить нашу охотничью методу. Впрочем, не пора ли нам в путь?

Он неторопливо поднялся, надел пальто и покинул гостиничный холл прежде, чем репортер успел собрать свою аппаратуру.

— Любопытно, — сказал я, — день обещает быть интересным. Ты уже записал что-нибудь?

— Нет, — ответил он нетерпеливо, — мы же договорились, что записывать будем по дороге.

— А сейчас-то почему нельзя было начать? Разве не заслуживает внимания, что ондатра как бы беспризорная?

— Ах боже мой, ну что здесь такого? Это же голые факты. А какой нам с фактов прок? Нам нужна интерпретация фактов. Поэтому их необходимо подвергать тщательному отбору. Нам никак нельзя записывать с бухты-барахты. Не то мигом погрязнем в самой обычной трепотне.

— Ну уж не знаю, — сказал я, — у меня был когда-то студент, социолог, который пожелал дополнительно заняться этологией, а поэтому должен был наблюдать за поведением колюшки. Когда в первый день он пришел и уселся перед аквариумом, подопытный объект перепугался и спрятался за растение. Студент подождал минут десять, но так как колюшка больше не появлялась, смотался. На другой день он пришел опять, и опять повторилась та же история. Так продолжалось неделю, потому что рыбка перестает бояться, только если ты целый день проторчишь у нее перед носом. На вторую неделю студент мне заявил: «Никак не удается ее пронаблюдать, но, полагаю, ничего страшного в этом нет, ведь самое главное — изложить собственные мысли и точку зрения. Может, понаблюдаете за меня, а я перейду непосредственно к выводам».

— Вот-вот, — обрадовался репортер, — он попал в самое очко. Ну и как ты сделал для него наблюдения?