Покойный просил цветов не приносить - [10]

— От меня ничего больше не требуется? — спросил адвокат Банг.

— В данную минуту нет. Если потребуется, я вам позвоню.

Мы все вместе вышли из кабинета Эрика в приемную, где сидела фрекен Хансен, проводившая нас любопытным взглядом.

Когда мы спустились в большой холл, ощущение полной изоляции исчезло. Сюда доносился стук пишущих машинок, кто-то громко кричал по междугородному телефону. В открытую дверь я увидел факс, из которого выползали белые бумажные ленты.

«Пароходство "Холм" может доставить пшеницу с острова Св. Лаврентия в Англию. Фрахт 45 шиллингов. Ждем срочного ответа…»

Процедура, как выразился Карл Юрген, была рутинная. Каждый из нас по очереди должен был войти в кабинет, дать показания и подписать их. Мне казалось, я пробыл в кабинете целую вечность. Больше всего Карла Юргена интересовало, что Свен сказал насчет опасности, которая грозит Карен. Какого рода эта опасность, он, так же как и я, естественно, уяснить не мог. О чем он спрашивал Карен, я не знаю.

После этого меня отпустили. Я рассказал Карлу Юргену все: у меня с самого начала не было ни малейшего намерения что-нибудь утаивать от полиции. Кроме желтого трамвайного билета. Его полиция получит позже. Сначала я должен сам съездить в главную трамвайную диспетчерскую города Осло.

Человек, сидевший за барьером главной диспетчерской, был очень приветлив.

— Речь идет о пари, — сказал я. Эта магическая фраза действует как заклинание «Сезам, откройся» на всякую азартную душу. — Я нашел вот этот билет, и мы с приятелем поспорили, можно ли установить место и время его продажи. Я утверждаю, что можно, приятель же говорит, что установить можно только маршрут.

Диспетчер был воплощением доброжелательности.

— Вы можете подождать полчаса? — спросил он.

— Полчаса? — переспросил я с нескрываемым восхищением. — Тогда я подожду на улице, выкурю сигарету.

Когда я вернулся, диспетчер уже все выяснил.

— Билет продан 8 августа, вечером, в начале десятого, — сказал он. — После того как трамвай отошел от остановки в Энербаккене.

Поблагодарив диспетчера, я прямиком вернулся на Виктория-Террасе и, поднявшись в кабинет Карла Юргена Халла, отдал ему билет.

— Я забыл о нем, — сказал я. — Не знаю, имеет ли это какое-нибудь значение, но он выпал из кармана у Свена, когда мы вчера вечером играли в гольф.

— А почему ты принес его сейчас?

— Я ведь сказал, я о нем забыл. — Надеюсь, выражение лица у меня было правдивое.

— Почему ты решил, что он может иметь какое-то значение? И почему ты его поднял?

— Имеет ли он значение, ты определишь сам, — сказал я. — Я слышал, что бывают «немые» свидетели, может, это один из них. А поднял я его потому, что каждому игроку в гольф раз и навсегда привито сознание: спортивная трасса должна содержаться в полном порядке, и на ней не должно быть никакого мусора.

Карл Юрген взглянул на меня глазами, похожими на лучи рентгена.

Чему-то он поверил, чему-то нет. Так ведь и в самом деле не все, что я говорил, было правдой.

С этим я ушел и начал искать убийцу.

3

Теперь, вспоминая первые дни, прошедшие после того, как я обнаружил Свена в песчаном карьере в Богстаде, я понимаю, что прожил их как во сне.

Город был по-летнему тихим, сонным, солнечным и жарким — шла последняя неделя школьных каникул. Хотя бы в этом отношении мне повезло: еще четыре дня я был свободен от занятий.

Теперь, когда я вспоминаю эти мои поиски, мне кажется, что большую часть времени я просидел на скамейках в разных кварталах Осло. Я не хотел приближаться к району Энербаккена, пока не решу, зачем я туда поеду. Если я буду целыми днями рыскать там по улицам, я могу вызвать подозрения.

Но дома мне тоже не сиделось. Я слонялся по городу или, как я уже сказал, сидел где-нибудь на скамейке. Мысленно я горячо благодарил главного садовника столицы.

Я и не знал, какое множество скамеек понаставил он по городу для удобства его обитателей.

Пару раз я звонил Карлу Юргену. Ничего нового. Но он проделал основательную работу. В частности, тем членам гольф-клуба, которые вечером во вторник 12 августа побывали на трассе, пришлось предъявить полиции свою спортивную обувь. И дать подробный отчет о том, как прошел их раунд. Когда я сидел на городских скамейках, отвлечься от горестных раздумий мне удавалось, только рисуя себе сценки возможного столкновения игроков в гольф с Законом. Кое-кто из этих игроков отличался весьма вспыльчивым нравом. Мне чудилось, я слышу стандартный вопрос. И в ответ: «Не думаете же вы, что я…»

О нет! Карл Юрген с его похожими на рентгеновские лучи глазами ничего такого не думал. Он просто исполнял свой долг и делал это со всей основательностью.

А я сидел и размышлял на очередной скамейке.

Меня обычно окружала небольшая зеленая зона — сквер или парк, где матери гуляли с детскими колясочками, сидели старые дамы, из песочницы доносились шум и гомон. Я ничего этого не замечал. Я привык к гулу в большом школьном дворе.

Перед моими глазами все время стоял желтый трамвайный билет.

Конечно, Свен мог найти билет на трассе для гольфа и подобрать его из вошедшей в плоть и кровь каждого игрока приверженности к порядку.

Но я в это не верил. Я был совершенно убежден, что в пятницу 8 августа в начале десятого Свен купил билет в Энербаккене.