Покойный просил цветов не приносить - [11]

Были ли у меня основания для такой уверенности? Были, и очень веские. Ведь кто-то же убил Свена. А трамвайный билет был в известном смысле так же несовместим с образом Свена, как и то, что его убили. Вот почему моя лишенная фантазии голова упорно связывала два эти факта.

Конечно, я мог бы спросить Карен и Эрика. Я мог бы спросить Лизу. Спросить, живет ли кто-нибудь из знакомых Свена в районе Энербаккена или известно ли им, что Свен ездил в этот район. Но спрашивать я не решался. Мне казалось, что столь важную улику нельзя подвергать риску необдуманных рассказов. Желтый трамвайный билет был ключиком — где-то существовала дверь, которую им можно было открыть, а за этой дверью я рассчитывал найти человека, который расскажет мне, почему Свена убили.

Выйдя от Карла Юргена, я в среду и весь четверг до позднего вечера просидел на городских скамейках. Я так и не пришел ни к какому выводу — мысли мои вращались по кругу. Впечатлений было слишком много, и они были слишком непривычны и слишком горестны.

Они лишали меня возможности рассуждать логически.

Утром в пятницу небо нахмурилось и затянулось облаками. Я отправился в парк Фрогнер и уселся на одну из бесчисленных скамеек, установленных здесь главным городским садовником. И начал размышлять сначала.

Билет продан на остановке в Энербаккене, на маршруте по направлению от центра.

Но Свен ведь не мог сразу оказаться в Энербаккене, он должен был туда приехать; вероятно, он приехал на своей вишневой машине. Потом вышел из машины и по той или иной причине сел на трамвай, ведущий от Энербаккена дальше в сторону от центра. Или же он проехал чуть дальше Энербаккена, поставил машину и, побывав там, где ему было нужно, вернулся в Энербаккен, здесь сел на трамвай и поехал за своей машиной.

Но почему Свен сел на трамвай? Почему, почему? Причина могла быть одна: он не хотел, чтобы тот, кто следит за ним, знал, что у него есть машина.

Но всем известно, что у судовладельца Свена Холм-Свенсена не одна, а по крайней мере две машины.

Эта мысль вдруг навела меня на след. Нет, о том, что у Свена две машины, известно не всем. О двух машинах знали только те, кто был знаком со Свеном или знал, кто он. Для всех остальных Свен был незнакомец — сутуловатый, широкоплечий незнакомец.

Мужчина в ковбойке и в старых серых брюках. Тех самых брюках, в карман которых он сунул трамвайный билет.

Я сел в свою машину и поехал через весь город в сторону Энербаккена, все время держась трамвайного маршрута. Рельсы шли круто вверх к остановке в Энербаккене. Но я проехал мимо — мимо потому, что билет указывал направление от центра. Я пытался представить себе, что я Свен и хочу оставить свою вишневую машину в более или менее подходящем для этого месте. Проехав два квартала, я увидел слева тихую боковую улочку, свернул в нее и припарковался. Здесь стояло очень много машин — у маленькой улочки был именно такой мирный вид, о каком мечтает всякий водитель, желающий поставить свою машину. Но было здесь и кое-что другое. Большая ватага мальчишек, занятых игрой.

Я вышел из машины.

Мальчишкам было лет по десять-двенадцать. Отлично. Дети — моя специальность. Правда, эти маловаты, а впрочем, мальчишки остаются мальчишками в любом возрасте.

— Ребята, моя машина здесь будет в сохранности? — спросил я.

Они уставились на меня.

— Где придется машину оставлять нельзя: ее вмиг изуродуют. Но здесь, поскольку вы тут рядом, я надеюсь, с ней ничего не случится.

То что я воззвал к их благородным чувствам, немедля оказало свое действие.

— Ладно, не беспокойся, мы за ней приглядим. Здесь многие паркуются.

— А вы не видели здесь вишневого «ягуара»?

— Как же, видели! — хором ответили пять или шесть голосов.

Я не верил своим ушам. Слишком велика была удача.

— К-к-когда? — кажется, я начал заикаться.

— Первый раз в пятницу две недели назад. — Тот, что явно был вожаком, говорил коротко и четко. — А второй раз в прошлую пятницу. Оба раза он приезжал в восемь вечера. Шикарная машина. За ней мы тоже следили, чтобы ее не изукрасили. На этой улице можешь спокойно парковаться.

— А как это вы так точно все запомнили? И день, и час?

— А Вильям как раз по пятницам моется. И мать у него такая зануда насчет времени, ей всегда чтобы минута в минуту. По ней часы можно проверять. Вообще-то ему разрешают гулять до девяти, но в пятницу надо в восемь быть дома как штык. Чтобы мыться.

Все уставились на Вильяма. А он, бедняга, готов был сквозь землю провалиться оттого, что его уличили в такой неслыханной чистоплотности.

— Чистоплотность похвальное качество, — заметил я.

— Вообще-то да! — Предводитель подумал. — А этот «ягуар», его что, спер… угнали?

— Нет, на нем приезжал его владелец. У нас с ним тут… у нас тут неподалеку старая тетка живет. Он ведь по этой улице шел, правда?

— Вот по этой самой. — И они ткнули пальцами.

Значит, как я и думал с самого начала, Свен побывал в Энербаккене. А вовсе не нашел и не подобрал трамвайный билет на трассе для гольфа.

И он не просто побывал здесь — я узнал, что он приезжал сюда дважды, узнал даже, в котором часу.

Я шел и мысленно благодарил мать Вильяма за то, что она «такая зануда насчет времени».