Покойный просил цветов не приносить - [8]

Она не ответила.

— Лиза, — начал я, — я рассказал инспектору Халлу, что ты была помолвлена со Свеном.

— Была?… — переспросила она.

— Он умер, — сказал Карл Юрген.

Она не промолвила ни слова. Поникла головой и закрыла лицо руками, опершись локтями на письменный стол. Немного погодя она подняла голову и стала растирать себе кулаками щеки, словно пытаясь втереть в них жизнь. Мы с Карлом Юргеном не двигались и молчали.

— Отчего… отчего он умер?

— Фрекен Линд, я попрошу вас пройти со мной к Эрику Холм-Свенсену, там я вам все расскажу. В какую дверь?

— Вот в эту, — указала она и, подойдя к двери впереди нас, постучала.

Эрик сидел за письменным столом и разговаривал по одному из телефонов.

Увидев нас, он улыбнулся и свободной рукой указал на стулья и диван, стоявшие вдоль длинной стены. А сам продолжал телефонный разговор. Мы сели.

Эрик был двумя годами старше Свена, но очень похож на брата. Такая же крупная светловолосая голова, сутуловатые плечи, грубоватое лицо. И добрые, умные глаза. Судя по всему, он говорил с Нью-Йорком, но время от времени он поглядывал на нас троих, неподвижно сидевших на диване и стульях, видимо, недоумевая, что привело нас к нему.

Если бы не письменный стол, можно было бы вообразить, что кабинет Эрика обставлен специально напоказ. Он был похож на кабинет Свена, только здесь на стенах висели работы Кая Фьелля[4].

Мне казалось, что на меня со всех сторон смотрят лики Мадонн — было отчего занервничать, если бы я не нервничал уже до прихода сюда. Эрик положил трубку.

— Привет, — сказал он. — Закон является с утра пораньше.

Он встал и подошел, чтобы пожать нам руку.

— Здравствуй, Карл Юрген! Сколько лет я тебя не видел! Вы что, вдвоем с Мартином ищете взломщика? Сидите-сидите.

В его приветливом улыбающемся лице не было ни малейшего признака неискренности. Конечно, он не верил, что мы с Карлом Юргеном ищем взломщика.

Но он не имел ни малейшего представления о том, что нас к нему привело. Тут он вдруг заметил выражение наших лиц.

— Что-нибудь случилось?

— Эрик… Мне очень жаль, но я должен сообщить тебе, что твой брат умер.

— Умер? — Эрик уставился на Карла Юргена. — Но вчера днем, когда он уходил из конторы, он был как огурчик. Почему он не сказал мне, что болен? Умер, говоришь ты?…

Казалось, это сообщение до него не доходит.

— Он умер, Эрик. Мартин нашел его утром на трассе для гольфа в Богстаде. Его… его застрелили, Лиза быстрым движением поднесла руку ко рту — казалось, она хочет подавить крик. Эта девушка умела владеть собой. Эрик побагровел.

— Где он?

— Наши люди сделают все необходимое, — сказал Карл Юрген. — Но теперь, хотя это может показаться жестоким, я должен сразу же задать тебе и фрекен Линд кое-какие вопросы.

Эрик прошел через огромный кабинет назад к столу с двумя телефонами. Он поднял трубку и соединился с коммутатором.

— Прошу меня не беспокоить. Пришлите в приемную фрекен Хансен — пусть она проследит, чтобы ко мне никого не впускали.

Потом он вернулся к нам. В огромном кабинете стояла мертвая тишина.

— Можно мне позвонить Карен? — спросил он. — У нас ведь больше никого нет. Мы одна маленькая семья…

— Да… И пусть приедет сейчас же.

— Но, пожалуйста… расскажи подробности до ее прихода.

Меня поразило, что Эрик не проявил такой же деликатности по отношению к Лизе, хотя Свена любила она, любила настолько, что собиралась выйти за него замуж.

Сообщать подробности Карл Юрген не стал. Он просто описал в нескольких словах кошмарную картину, которую мне пришлось наблюдать на склоне песчаного карьера в Богстаде.

— Вопрос, который я должен тебе задать, вероятно, прозвучит банально, и все же… Были у Свена враги? — спросил он, помолчав.

— Враги?… — повторил Эрик. В это слово он вложил неосознанное презрение. — Морские перевозки — бизнес честный, врагов у нас нет. У нас есть конкуренты, но это входит в правила игры, и нам это нравится. Но мы не содержим ипподромов, театров и не занимаемся антрепренерством.

— А личные враги?

— Ну конечно, нас многие не любят, — сказал Эрик. — Мы зарабатываем кучу денег, а в этой стране к богатым людям относятся плохо. Кроме тех случаев, когда надо оказать помощь дамам-благотворительницам… К тому же на судовладельцев, может быть, за редким исключением смотрят как на богатых пролетариев.

Такой вот парадокс…

Несмотря ни на что, Эрик не потерял способности трезво оценивать мир. Он стал нравиться мне еще больше, чем прежде.

— Фрекен Линд?…

— Нет, — сказала Лиза. — Я тоже не верю, чтобы у него были, как вы их называете, враги. Он такой-то есть он был такой… такой удивительно добрый…

Она тихонько заплакала.

— Мартин?…

— Он мог кого-то раздражать, — признал я. — По тем самым причинам, о которых только что упомянул его брат. Но он был не из тех, кто способен вызвать к себе ненависть.

И все же кто-то его убил?

Мы молчали.

— Кому-нибудь выгодна смерть Свена? — спросил Карл Юрген.

— Мне, — сказала Лиза. Сказала жестко, с нажимом, с каким-то странным, упрямым выражением.

— Карл Юрген, могу я позвонить одному из наших адвокатов? — спросил Эрик.

— Конечно. Кто они?

— Хельмер, Хельмер, Хельмер и Банг.

— Довольно будет одного. Пусть приедет сейчас же.