Покоренный Кавказ (сборник) - [142]

Герой Котляревский Асландузом и Ленкоранью нагнал на персюков страху – нагнал так, что его хватило на четырнадцать лет. Ермолов тоже сумел им показать, что с русскими шутки плохи. Однако одно дело видеть на месте, что происходит перед глазами, другое – судить да рядить о происходящем из-за нескольких тысяч верст. Положение, приведшее к новой Русско-персидской войне, было создано петербургскими кабинетными стратегами, судившими и рядившими об окраинных делах только с кабинетной точки зрения. Тысячи верст, отделявшие Петербург от Ирана, в расчет не были приняты, а в основу действий заложены были только далекие от действительности рассуждения дипломатов, судивших о происходящем только по «входящим» да «исходящим», к которым прилагались доклады столоначальников и пр., и пр.

Аббас-мирза, ярый противник русских, сын шаха Баба-хана, был объявлен наследником иранского престола вопреки существовавшим в Персии законам – он был второй сын шаха. Первенец Баба-хана Мегмет-Али был сторонником России, а в Тегеране и Персии в это время упрочивались англичане, прилагавшие все усилия, дабы ослабить там русское влияние. Они тратили громадные деньги на подкупы, на представительство, и благодаря их интригам Мегмет-Али был устранен. Аббас-мирза, подстрекаемый английскими советниками, спал и во сне видел борьбу с Россией, и в Петербурге вопреки представлениям Ермолова его признали наследником престола благодаря тому, что тогдашний министр иностранных дел не благоволил к Алексею Петровичу. Благодаря этому признанию Аббас-мирза стал уже царственною особою, тогда как до того он был только правителем пограничных областей, не имевшим даже права самостоятельных действий.

Шах-заде не замедлил показать себя. Он отдал в правление пограничную с Карабахом область беглому грузинскому царевичу Александру Ираклиевичу, в смежные с Талышинским ханством земли назначил Гусейн-Али, хана бакинского, убийцу Цицианова; он принял в Персии Сурхая, хана казикумыкского, в надежде с помощью его поднять лезгин. Царевич Александр волновал и мутил Закавказье, рассылая в него своих агентов-подстрекателей, принимал и защищал дезертиров и вообще беглых; то же было и у Гусейн-Али-хана. Благодаря этому на границах Закавказья выросли гнезда мятежа и всяких волнений. Ермолов все это видел, сдерживал, сколько мог, но решительного шага не предпринимал, ибо обстоятельства переменились и герой оказывался связанным по рукам и по ногам предписаниями петербургских канцелярий.

При таких обстоятельствах в Персию было отправлено посольство с извещением о вступлении на престол императора Николая Павловича. Персюки так обнаглели, что только благодаря вмешательству англичан русское посольство благополучно выбралось из пределов Персии, где его задержал было эриванский сардар. Но и выпустив русское посольство, сардар направил его таким путем, что оно должно было быть во время дороги перебито курдами.

К счастью, Ермолов проник в вероломные замыслы и вызволил посольство.

В это время война уже началась.

Пограничными с Персией областями были области Бомбакская с Лорийской степью и Шурагельская. Граница была защищена всего двумя батальонами, которыми командовал один из последних цициановцев – полковник князь Леонтий Северсемидзе, «бешеный князь», по прозвищу персов, обожаемый и войсками, и населением. Ему-то и пришлось выдержать первый натиск персидских полчищ.

Войны персияне не объявили, а 16 июля 1826 года прямо вторглись со стороны Эривани в русские пределы. Северсемидзе не был застигнут врасплох, но все-таки должен был уступить превосходству сил и отступил к Гюмри, главному городу Шурагеля. Персы воспользовались этим и начали истреблять отдельные русские пограничные посты и грабить и жечь армянские селения. 19 июля они уже вторглись в Карабах.

Война для персов начиналась счастливо, и это счастье было не в том, что им удалось оттеснить немногочисленные русские отряды, а в том, что Ермолов благодаря своей полной зависимости от Петербурга не знал, началась ли постоянная война, или произошло вторжение, которое могло быть приравнено к разбойничьему набегу. А персы между тем «побеждали». 26 июля их армии после целого дня боя удалось до последнего человека уничтожить роту Тифлисского полка, шедшую из Караклиса в Балыкчай. В Лорийской степи поднялись татары. Ермолов прислал Северсемидзе приказание отступить за Бомбакский хребет. В Карабахе в это время Аббас-мирза осадил Шушу, где находился командовавший войсками Карабахской провинции полковник Осип Антонович Реут, тоже из числа последних цициановцев. Персам и здесь «повезло». Они совершили неслыханное на Кавказе дело: на реке Ахкарачае был разгромлен отступавший к Шуше батальон полковника Назняки, причем большая часть солдат и офицеров, а также и бывшие при отряде два орудия были взяты в плен. Осадивший Шушу Аббас-мирза уже объявил, что мир с русскими он подпишет «только на берегах Москвы-реки». В Елисаветполе в ночь на 28 июля были перерезаны все находившиеся там русские, и сын Аббаса – Мамед-мирза – беспрепятственно вступил в этот город, покоренный для России Цициановым. Мало того, возмутились ханства: Талышинское, Текинское, Бакинское, Кубинское, Ширванское, принявшие наследников своих изгнанных ханов; Сурхай, хан казикумыкский, появился в Дагестане.