Пока мы можем говорить - [15]

Девушка неподвижно смотрела в пространство, и Анна машинально проследила за ее взглядом. Просвет между деревьями, уходящая вдаль парковая дорожка, и больше ничего и никого. Анна не увидела в этом взгляде ничего предосудительного – она тоже порой зависала как компьютер, и в последнее время с ней такое случается все чаще. И еще она все забывает. Только что помнила – и вот уже забыла… Разрушение нейронных связей – такое бывает при хроническом алкоголизме. Но бутылка белого сухого ежедневно – это ведь не?..

– Они возвращались, – девушка произнесла эти слова неожиданно громко, так, что от старой полуразрушенной стены на краю парка отозвалось слабое эхо. – Возвращались, но я им не открыла.

– Кто возвращался? – Анна вздрогнула от неожиданности, и проклятый зонт захлопнулся снова. – Куда возвращался?

– Те, кого нельзя увидеть, но они есть. – Ее голос вдруг резко изменился и стал тоненьким, детским. – Те, которые искажают…

«Ну конечно, – подумала Анна, – кого еще можно встретить на лавочке в дурдоме в пятницу после полудня? Догадайтесь с трех раз».

«Никогда не попадайте в структуру бреда пациента», – вспомнила она золотое правило номер один и тем не менее решила продолжить разговор, потому что девушка снова замолчала, сложила из большого и указательного пальца кольцо и стала смотреть сквозь него, но теперь уже на Анну.

– Что искажают? – попыталась уточнить Анна. – Кто искажает?

– Искажают линию жизни, – вздохнула девушка и сунула руки в карманы черной курточки. – Сволочи.

– И кто они такие?

– У них нет имен, – пробормотала она скороговоркой, – тел тоже нет. Ни лиц, ни голоса, ни языка. Я убежала ночью и вот оказалась здесь. Ну не совсем здесь, а на остановке, на лавочке. А сюда меня привел какой-то бедный дедушка, он сказал, что мне сюда надо. Странно вот только… Здесь у вас день. Как такое может быть – что у вас день, а у нас в Белгородской области ночь?

«В пятой палате две свободные койки, – подумала Анна обреченно и меланхолично. – Будет Варе подружка».

«Вот и повод идти к Торжевскому, кстати, о птичках», – сказала она себе, передавая Томе с рук на руки насквозь мокрую гостью из Белгородской области. Как раз попросить разрешения оформить бездомную больную, выслушать монолог про то, что из уважаемого лечебного учреждения такие, как она, делают богадельню, с мрачным удовлетворением убедиться, что он точно такой же кретин, как и предыдущий главный, который только об этом и говорил, и похоже, был тайным сторонником массового умерщвления в газовых камерах бомжей, психически неполноценных, а заодно геев, цыган и одиноких беспомощных пенсионеров – всех, кто с шумом и грохотом вываливался из его стройной и стерильной картины мира.

Но главврача она в открытом настежь кабинете, к своей досаде, не обнаружила, зато в углу, в глубоком мягком кресле, положив ногу на ногу, сидел какой-то коротко стриженный парень в сером свитере и в очках, сдвинутых почти на кончик носа, и листал журнал.

– Не подскажете, Евгений Петрович надолго ушел? – поинтересовалась Анна, глядя, как молодой человек покачивает ногой в отличном кожаном ботинке.

– Ну, как сказать… – Парень посмотрел на нее поверх очков продолговатыми карими глазами и улыбнулся. Улыбка обозначила ямочки на щеках. – А вы Анна Владимировна?

– Да, но мне ждать его некогда, – раздраженно сказала Анна. – У меня новые пациенты, и вообще.

– Но они же не убегут, – молодой человек положил журнал на столик и поправил очки, – у нас же решетки на окнах.

– Евгений Петрович, я сейчас, – донесся из-за двери трубный бас кадровика Миши Бойченко, – я тут вам личные дела несу…

– Его нет, – сообщила Анна в дверной проем.

– Чего это нет? – удивился парень. – Я есть.

Он легко встал с кресла, с хрустом потянулся, сцепив пальцы высоко над головой, а потом двумя короткими движениями подтянул повыше рукава серого свитера. После чего подошел к Анне несколько ближе, чем допускали приличия, и мягко взял ее за локоть.

– Оригинально, – только и смогла сказать Анна.

– Я вчера видел фотки с какого-то вашего корпоратива, – интимно признался новый главврач, полковник Торжевский. – И сразу влюбился в ваше изображение.

– У меня есть несколько свободных мест в отделении. – Анна отступила на шаг и выдернула руку. – Милости прошу. На ужин гречка с овощным рагу.

– Уже и пошутить нельзя. – Евгений Петрович сел за стол, толкнул пальцем мобиле и стал смотреть на качающиеся блестящие шарики в матовой полусфере. – Уже и комплимент сказать нельзя. Черт знает что.

Анна посмотрела на руку, которая только что держала ее за локоть. Хорошая рука, чего там.

Двухметровый увалень Миша Бойченко, хмыкнув, положил на стол папки и удалился на цыпочках, послав Анне от двери воздушный поцелуй.

– Я снова подобрала с улицы больную, – сказала Анна. – А чего вы так на меня смотрите?

– Я устанавливаю с вами зрительный контакт. – Евгений Петрович вынул из пачки сигарету и не глядя сунул ее в рот. – Я был на одном продвинутом тренинге, и мне сказали, что с людьми надо обязательно устанавливать зрительный контакт. Раньше мы, бедные крестьяне, об этом даже не догадывались. Правильно взяли больную, не на улице же ей оставаться. Холодно, мокро. А у вас гречка с подливкой.