Пока мы можем говорить - [17]

Все бы ничего, но через два месяца аниме-фест[8] в Киеве, и нет у них в тусовке человека, который бы не мечтал поехать и не копил бы всеми правдами и неправдами денежку на дорогу, проживание и на билеты хотя бы на пару новых лент. В этом году будут новый Миядзаки[9] и мастер-классы удивительной девушки Усаги, в которую они все здесь влюблены, все двадцать семь местных анимешников. Усаги, она же Судзумия Харухи[10], она же Лена из Москвы, она же икона русского и украинского аниме-движения, и никогда не скажешь, что ей уже двадцать пять. И косплей-шоу[11] там будет, конечно, и косплей-дефиле, а у нее, у Мицке, в этом вопросе еще не валялся дохлый конь. Она сначала хотела косплеить[12] Судзумию – в основном из-за очевидной простоты костюма, но поднаторевшие в тусовочной этике Кид-Кун и Данте сказали, что нельзя посягать на святое. Раз уж там будет главная Судзумия страны, зачем еще одна? Короче, пришлось выбирать другой персонаж. В результате она остановилась на образе Лины Инверс из аниме «Рубаки». Тоже ничего сложного, разве что летящий красно-черный плащ-накидка, но обязательно нужен рыжий парик. Покраситься – это не то, все равно ей не добиться таких восхитительно разлетающихся волос. Нужен именно парик, длинный, причем ехать за ним придется как минимум в Луганск, поскольку в их славном мухосранске такого парика не сыскать. И сто́ит он не меньше двухсот пятидесяти гривен – они с Данте уже смотрели на одном сайте. Но тут есть один вариант: соседка по лестничной площадке Людмила, у которой парень держит пиццерию возле остановки «Ремзавод», обещала поговорить, чтобы ее, Мицке, взяли разносить пиццу, – шанс заработать вполне реальный. Пиццерия, правда, тесная и грязноватая, там всегда накурено, но какая ей разница? Данте после школы, а иногда и вместо школы расклеивает какие-то рекламные листовки, Кид-Кун тоже как-то зарабатывает свою копейку, но предпочитает не вдаваться в подробности, да Мицке, в общем-то, особенно и не лезет в его жизнь. Кид-Кун – существо немного депрессивное, полный интраверт. В прошлом году его отец по пьяни утонул в речке, мама пьет. Да кто в этом городе из взрослых не пьет? Разве что ее мамахен, пара престарелых училок, да та добрая женщина из районной библиотеки, куда Мицке раз в жизни забрела, чтобы найти книгу для реферата по правоведению.

Тогда, в середине декабря, стоял лютый мороз, и Мицке в своей короткой синтепоновой куртенке продрогла дико. Даже не сразу смогла выговорить, что ей, собственно, требуется. В библиотеке, кроме этой женщины, не было ни души и пахло старыми книгами. В первый раз в жизни Мицке столкнулась с таким запахом. Она так и спросила: «Чем тут у вас пахнет так странно?» – «Старыми книгами», – сказала библиотекарша, после чего усадила ее возле электрокамина, напоила страшно вкусным растворимым кофе с куском кекса, нашла ей нужную книгу и отпустила, лишь когда Мицке торжественно поклялась на Конституции Украины, что согрелась на все сто процентов…

Прицельно скосив глаза, Мицке уже совсем сосредоточилась на ненавистном прыще и только-только приняла решение давить его безжалостно, как зазвонил телефон и Кид-Кун произнес путаную телегу про какую-то тетку, которая лежит у него под дверью и которую немедленно надо спасать. Куда спасать, чего спасать? «Скорую» надо вызвать или ментов, вот и все дела. Но Кид-Кун упрямый, это, во-первых; во-вторых, в тройке он как бы лидер. Хотя Мицке пока не поняла, почему веселый пофигист Данте если не во всем, то во многом слушается человека, у которого налицо все задатки хронического неудачника. Не поняла, но правилам игры подчинилась – она младшая по званию и каждый день думает, как благодарна ребятам за то, что они врубили ее в аниме-культуру и взяли в свою песочницу. Теперь ей почти всегда прикольно и безумно интересно, а еще год назад было как-то совсем никак. Поэтому Мицке достучалась до Данте, обнаружила его сонным и в наушниках, вкратце объяснила оперативную вводную, и они вдвоем рысью отправились к Кид-Куновой хрущевке, только один раз притормозили по дороге – попить воды из колонки.

Соля в очередной раз открыла глаза и увидела прямо перед собой смутно знакомое откуда-то бледное лицо девочки с густо накрашенными ресницами. Ресницы хлопали, как крылья бабочки, и серые глаза внимательно ее рассматривали.

– Так это же та женщина, – наконец удивленно сказала девочка. – Та самая, из библиотеки.

* * *

– Хреново, – мрачно сказала Мицке, выслушав сбивчивый рассказ Соломии.

– Полное говно, – мрачно сказал Данте и с остервенением принялся грызть ноготь большого пальца.

– Хорошего мало, – мрачно сказал Кид-Кун, – и очень плохо, что вы были не в курсе того, что здесь происходит.

Они сидели в однокомнатной квартирке Кид-Куна – Соля на диване, в наброшенном на плечи допотопном пуховом платке покойной Кид-Куновой бабушки и с чашкой чая в мелко дрожащих руках, ребята вокруг нее на табуретках, образуя небольшой амфитеатр.

– Я, между прочим, тоже не в курсе того, что происходит, – немедленно обиделась Мицке.

– Ты мелкая еще, – заметил Данте, – достаточно того, что в свое время мы с Кидом сурово запретили тебе шляться где попало в одиночку. Под страхом смертной казни. Запретили?