Поиск исторического Иисуса. От Реймаруса до наших дней - [51]
Заслуживает упоминания работа «Цели Иисуса» (1979) американского библеиста Бена Мейера (Ben Franklin Meyer, 1927–1995). Как отмечает Вильям Фармер, называя работу «Цели Иисуса», Мейер не собирается возвращаться к проблематике XIX века: исследованиям психологии и внутренней жизни Иисуса. Мейер прекрасно понимает, что эти вопросы выходят за рамки компетенции историка.
То, что исследуется в работе, – это общественное служение (public career) Иисуса. Что Он делал и чему Он учил, к каким последствиям все это привело. Естественно, Иисус не жил в вакууме, поэтому историческая реконструкция должна быть помещена в соответствующий исторический, религиозный и социальный контекст[286].
Для рассмотрения этой проблемы Мейер, в отличие от большинства участников «Поиска…» своего времени (за исключением разве что Фухса), анализирует не только речения Иисуса, но и нарративные фрагменты евангельского текста.
Первая глава монографии Мейера посвящена анализу методологических вопросов. Как и Робинсон, Мейер доказывает, что «исторический Иисус», Чей образ ученые реконструируют в своих работах, не является «реальным» Иисусом из Назарета. Научная реконструкция может лишь частично совпадать с реальной историей. Поэтому исторический Иисус – это «реконструкция посредством гипотез и их верификации»[287]. Об этом же Мейер пишет в статье, посвященной анализу работ Бернарда Лонергана «Значимость „горизонта“»: «Нет никакой необходимости ограничивать „реального Иисуса“ той информацией, которая может войти в научную реконструкцию»[288]. Несмотря на наличие керигматической составляющей в Евангелиях, их текст довольно корректно описывает историю жизни Иисуса.
Исследователь работ Мейера Ричард Фаунтейн отмечает, что Мейер продолжает «эсхатологическую» линию Вайса, утверждая, что центром проповеди Иисуса было учение о скором конце света и пришествии Царства Божьего[289]. При этом, с точки зрения Мейера, Иисус считал Свою проповедь и Свое служение началом прихода Царства: «Существующее (в том смысле, что его действие ощущается уже сейчас), но будущее (в смысле своего полного осуществления) Царство Божье имело своего посредника – Того, Кто возвестил о Царстве»[290]. Тем самым Мейер отстаивает идею Додда о «реализованной эсхатологии», а также утверждает тот факт, что Иисус считал Себя Мессией – тем, кто должен установить Царство. При этом страдания и смерть были выбраны Иисусом намеренно:
Исполнение Своего мессианского предназначения (формально – воцарение и владычество) Иисус понимал только как результат и обращение в свою противоположность непризнания, страдания и смерти[291].
Весьма значимой работой, в которой проясняется ряд методологических проблем «Поиска исторического Иисуса», является монография Энтони Харви (Anthony Ernest Harvey, р. 1930) «Иисус и исторические ограничения» (1982). Харви указывал, что ученые могут с достоверностью утверждать аутентичность лишь крайне небольшого объема сведений об Иисусе. Всю бесспорно достоверную информацию о Нем Харви умещает в один параграф:
Иисус был известен в Галилее и в Иерусалиме; Он был проповедником; Он исцелял различные болезни, особенно одержимость бесами, и многие считали эти исцеления чудесами; Он был вовлечен в полемику со Своими современниками-иудеями по вопросам, касающимся Закона Моисея; Он был распят во время правления Понтия Пилата[292].
Эти факты, при кажущейся малой информативности, могут послужить весьма прочной основой для полноценной реконструкции, если учесть так называемые исторические ограничения.
Харви доказывает, что жизнь человека ограничена весьма узким набором возможностей, заданных специфическими историческими обстоятельствами. Харви пытается реконструировать, с какими возможностями сталкивался Иисус и что и почему Он выбирал[293].
Сандерс все же описывает предложенный Харви метод:
Харви вынужден следовать тому, что можно назвать «априорной» историей: если Иисус сделал Х, Он должен был иметь в виду Y. <…> Такие аргументы не всегда плохи. Их ценность зависит от нескольких факторов, из которых можно упомянуть два самых важных: насколько мы уверены в возможном диапазоне смыслов любого данного действия или речения; сколько цепочек фактических данных сводятся к одному и тому же смыслу[294].
Метод Харви позволил по-новому обосновать возможность ограниченного описания самосознания Иисуса. Отчасти этому же способствовала и методология Фухса (см. параграф 3 главы 3). Естественно, это не отход к докритическим позициям XIX века, но попытка обоснованно преодолеть «скептические» тенденции середины ХХ столетия. Как показали работы авторов, которые однозначно утверждали, что вопросы самосознания и психологии Иисуса должны быть полностью исключены из реконструкций Его образа, в своих текстах они все же так или иначе указывали, как Иисус оценивал те или иные события, как Он относился к тем или иным людям и т. д. Хотя эти вопросы можно с уверенностью отнести к области психологической реконструкции.
Труд Харви предоставил метод (частичной) реконструкции самосознания Иисуса. Чтобы избежать недостатков работ XIX века, когда исследователи наделяли Иисуса сознанием, например, либерального протестанта, Харви указывает на то, что любая интерпретация и гипотеза должна находиться в гармонии с историко-культурным и религиозным контекстом жизни Иисуса, с «историческими ограничениями». В конце XX века использование предложенной Харви методологии будут отстаивать многие библеисты, например Сандерс:
