Поиск исторического Иисуса. От Реймаруса до наших дней - [38]
Однако признание исторической проблематики важно и для самой христианской веры (и здесь Кеземан выступает с богословских, а не сугубо академических позиций): если прямую связь между историческим Иисусом и Христом веры невозможно обнаружить, то все христианское вероучение ничем не отличается от мифов.
Кеземан прежде всего настаивает, что исследователи Нового Завета должны отказаться от «скептического» взгляда на евангельский текст. Естественно, Кеземан не призывает к sacrificium intellectus («жертвоприношению разума») и возвращению исследований в докритическую эпоху. Учитывая все новейшие достижения новозаветной библеистики, он пытается доказать, что даже с учетом богословской рефлексии между историческим Иисусом и запечатленным в Евангелиях образом Христа существует неразрывная преемственность. Он так пишет о том, через какие изменения проходила история об Иисусе в ранней Церкви:
Многие исследователи поддались искушению и посчитали, что из‐за этих изменений в истории христианства на раннем этапе произошел разрыв. Однако на самом деле эти изменения свидетельствуют о непрерывности традиции[200].
Это заявление было эпохальным. Начиная с Реймаруса и вплоть до работ Вреде большинство участников «Поиска…» осознанно или неосознанно исходили из той предпосылки, что исторический Иисус и Христос церковной веры – два разных образа, между которыми не существует практически никакой преемственности. Прежде считалось: можно в Евангелиях услышать какие-то отзвуки реальной истории, но не более того. Кеземан пишет об этом так:
Радикальный критицизм в ходе длительных и мучительных поисков ядра евангельской традиции нашел не исторического Иисуса, как он ожидал, а керигму христианства. В итоге критицизм решил вообще отбросить идею о том, что жизнь Иисуса может быть реконструируема на основе Евангелий[201].
Однако в канонических Евангелиях (Кеземан не рассматривал апокрифические тексты как достоверные источники) образ исторического Иисуса может быть обнаружен, если исследователи не будут стоять на гиперкритических позициях в отношении того образа Иисуса Христа, с которым они встречаются в евангельском тексте:
Исторический Иисус запечатлен в Новом Завете… не таким, каким Он Сам видел Себя, не как просто человек, но как Господь Церкви, поклоняющейся Ему[202].
Следует отметить, что на Кеземана оказала значительное влияние «школа критики форм». Вот как об этом пишут Петр Покорны и Ульрих Геккель:
Открытием школы истории форм стало то, что послепасхальная проповедь оказала влияние на то, как выглядят синоптические Евангелия. <…> В 60‐е годы XX в. такие ученые, как Эрнст Кеземан <…> стали описывать то, как изображение Иисуса мотивировалось Его воскресением, когда писавшие стремились показать, что Воскресший есть не кто иной, как Распятый. <…> Представители нового подхода осознают, что всякое исследование Иисуса должно учитывать керигматические потребности послепасхальных общин, а с другой стороны, ориентироваться на земного Иисуса. При этом приобретается то понимание, что и пасхальная вера сохраняет интерес к истокам[203].
Таким образом, исходная методологическая посылка Кеземана – доверие к евангельскому тексту и признание определенной преемственности между историческим Иисусом и Христом ранней Церкви. В качестве более формального метода работы, благодаря которой можно осуществить реконструкцию образа исторического Иисуса, Кеземан называет метод несводимости, который сформулировал его наставник Бультман (см. параграф 3 главы 2). Кеземан признает, что этот метод «позволяет получить более-менее надежные данные»[204]. Например, анализ «антитез» в Евангелии от Матфея (Мф 5: 21–48) свидетельствует о том, что Иисус показывал, что его проповедь более значима, чем Закон Моисея. Кеземан считает, что эти фрагменты евангельского текста выдерживают проверку критерием несводимости и тем самым являются аутентичными. На основании анализа этих отрывков Кеземан утверждает, что Иисус намеренно ставил Себя выше Моисея, чтобы продемонстрировать Свой мессианский статус. Также проверку этим критерием выдерживают повествования о нарушении Иисусом ритуальной чистоты, субботних ограничений, правил общения с грешниками. Если добавить к этому еще ряд фактов, историчность которых не вызывает серьезных сомнений (например, что Иисус проповедовал в Галилее, имел учеников, был известен как чудотворец и т. д.), то можно отчасти прийти к целостному образу исторического Иисуса. Конечно, Кеземан отвергает идею вернуться к «либеральным» жизнеописаниям Иисуса, с их психологизмом, целостной историей без лакун и т. д. Материала для подобной реконструкции евангельские тексты не предоставляют. Однако они дают достаточно информации, чтобы воссоздать целостный образ исторического Иисуса, который не распадался бы на части.
Хотя в своей лекции Кеземан не пытался представить собственную реконструкцию Иисуса, поскольку его выступление было посвящено прежде всего методологической проблематике, все же он утверждал, что подлинное учение исторического Иисуса находилось в противоречии с современным Ему иудаизмом и именно религиозный конфликт с единоплеменниками привел к смерти Иисуса:
Великая честь выпала старосте Рогволду из племени русов и его дружине. Высшие Силы Добра вручают ему волшебный меч, способный одним, касанием уничтожить любую нечисть, и отправляют в дорогу на Перевал Странников. Перевал Странников — это граница, хрупкая грань между Добром и Злом, находящимися в постоянном противоборстве. Рогволд во что бы то ни стало должен добраться до Перевала и вручить меч его Стражам. Но Злые Силы не дремлют — они лихорадочно ищут Избранного, чтобы с помощью его клинка уничтожить всех своих врагов и обрести власть над миром...
Верховный Друид Мерлин клянется не допустить, чтобы меч Странников вернулся к Стражам, и отдает приказание погубить тех, кто дерзнул отправиться в смертельно опасный поход к Перевалу... Но разве существует сила, которая может остановить Рогволда и его друзей, когда их души переполняет боль за погибших родичей и жажда мести к беспощадному врагу? Пусть их всего пятеро, пусть впереди их ждет бой с шаманами племени Крысы, затаившийся колдун из храма бога-Паука и прочие неведомые пока испытания, — безудержно смелые герои, неустрашимые воины, презирая смерть, с неистовым упорством выбирают свой Путь...
Перед вами – удивительный, и даже уникальный в своём роде сборник. Дело в том, что компания Positive Technologies, специализирующаяся на системах киберзащиты, ежегодно проводит в Москве конференцию Positive Hack Days. Тысячи компьютерных гениев со всей России соревнуются… в скоростном взломе банкоматов и мобильных телефонов, моделей систем безопасности атомных станций и военных сетей. Парадокс? Ничуть. Чтобы что-то защитить нужно сначала понять, как это взломать.А где же тут киберпанк? А вот он: к конференции проводится конкурс рассказов.
Вначале было Слово. Именно оно – самый драгоценный дар, полученный людьми. А потом начались сложные отношения между Человеком и Словом. В их дружбе, вражде и сотрудничестве родилась особая магия – ее-то мы теперь и называем литературой. Герои рассказов и повестей в этой книге – Буква, Слово, Речь, Текст, Книга. Думаете, жизнь этих героев скучна и правильна, как учебник грамматики? Нет! Она полна опасных и прекрасных приключений! И выстрелы прогремят, и бурные страсти вскипят, и снова схватятся в драке Добро и Зло.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Перламутровый веер ситуаций, событий, зарисовок. Эпос и быт, космическая карусель, праздничное конфетти, домашнее тепло очага, грозный рокот миров. Фантастика и реальность, абсурд и мистика, упреждение зла добром, жизнь и деяния кошачьей когорты — это Котэрра, территория кошек.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В Тибетской книге мертвых описана типичная посмертная участь неподготовленного человека, каких среди нас – большинство. Ее цель – помочь нам, объяснить, каким именно образом наши поступки и психические состояния влияют на наше посмертье. Но ценность Тибетской книги мертвых заключается не только в подготовке к смерти. Нет никакой необходимости умирать, чтобы воспользоваться ее советами. Они настолько психологичны и применимы в нашей теперешней жизни, что ими можно и нужно руководствоваться прямо сейчас, не дожидаясь последнего часа.
На основе анализа уникальных средневековых источников известный российский востоковед Александр Игнатенко прослеживает влияние категории Зеркало на становление исламской спекулятивной мысли – философии, теологии, теоретического мистицизма, этики. Эта категория, начавшая формироваться в Коране и хадисах (исламском Предании) и находившаяся в постоянной динамике, стала системообразующей для ислама – определявшей не только то или иное решение конкретных философских и теологических проблем, но и общее направление и конечные результаты эволюции спекулятивной мысли в культуре, в которой действовало табу на изображение живых одухотворенных существ.
Книга посвящена жизни и творчеству М. В. Ломоносова (1711—1765), выдающегося русского ученого, естествоиспытателя, основоположника физической химии, философа, историка, поэта. Основное внимание автор уделяет философским взглядам ученого, его материалистической «корпускулярной философии».Для широкого круга читателей.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.
В монографии раскрыты научные и философские основания ноосферного прорыва России в свое будущее в XXI веке. Позитивная футурология предполагает концепцию ноосферной стратегии развития России, которая позволит ей избежать экологической гибели и позиционировать ноосферную модель избавления человечества от исчезновения в XXI веке. Книга адресована широкому кругу интеллектуальных читателей, небезразличных к судьбам России, человеческого разума и человечества. Основная идейная линия произведения восходит к учению В.И.
Что такое «традиционный ислам» в современной России? По мнению авторов коллективной монографии, это понятие – искусственный конструкт, которым пользуется государство для обозначения постсоветской модели государственно-конфессиональных отношений. Один из ее главных признаков – демонстрация лояльности религиозных организаций и верующих политическому режиму в стране. Те же, кто выступает с критикой государства, могут быть отнесены властями и официальными религиозными институтами к представителям так называемого «нетрадиционного ислама».
Книга современного британского исследователя Грэма Харви предлагает принципиально новый взгляд на религиозность и на то, как ее следует изучать. Религия здесь не ограничивается высокой теологией, привычными институциональными рамками и понятиями западноевропейской интеллектуальной культуры – она включена в поток реальной жизни реальных людей и потому рассматривается как одно из измерений повседневности. Каким образом религия связана с приготовлением пищи и правилами совместных трапез? Как регулирует сексуальные отношения и само представление о телесности? Как определяет взаимодействие с чужаками и незнакомцами? Отвечая на эти и другие вопросы, автор предлагает не только новую концепцию религиозности, но также новое видение науки и природы человека.
Ритуалы и тексты, с помощью которых люди разных культур пытаются примириться с идеей смерти, интересовала еще классиков социальных наук — Э. Тайлора, Э. Дюркгейма, Б. Малиновского. К на стоящему моменту дисциплинарные границы death studies стали намного шире, а сама эта область гуманитарных исследований претендует на статус одной из самых популярных и активно развивающихся. Книга антрополога и теолога Дугласа Дэвиса представляет собой обзорный труд, способный послужить прекрасным введением в эту научную традицию.
Когда после революции большевики приступили к строительству нового мира, они ожидали, что религия вскоре отомрет. Советская власть использовала различные инструменты – от образования до пропаганды и террора, – чтобы воплотить в жизнь свое видение мира без религии. Несмотря на давление на верующих и монополию на идеологию, коммунистическая партия так и не смогла преодолеть религию и создать атеистическое общество. «Свято место пусто не бывает» – первое исследование, охватывающее историю советского атеизма, начиная с революции 1917 года и заканчивая распадом Советского Союза в 1991 году.