Поиск-88: Приключения. Фантастика - [10]

«Заозерск» последним выполз из Хваль-фиорда и занял место в походном ордере. Корабли охранения рыскали, по-собачьи принюхивались к туманчику и чем-то напоминали Сэра Тоби, которому непривычная для этих широт осенняя погода доставляла, если так можно выразиться, бодрое и чуткое удовольствие. В туманной кисее было что-то нереальное. Не разобрать, кто поджидает за ней. Ясно одно — кто-то все равно ждет, но враг или друг?

Сэр Тоби равнодушно поглядывал на фрегаты и эсминцы, не подымая головы с мосластых лап. Зато моряки «Заозерска» смотрели на корабли конвоя уважительно, с одобрением прислушиваясь к гулу их турбин. Реальная боевая мощь внушала веру в благополучный прорыв: все надежды возлагались на огневой заслон эскорта. Хоть и появились на средней надстройке танкера пулеметные установки на турелях, хоть и укрепили в Акурейри фундамент «сорокапятки», но... пушка все равно — пукалка, по самолетам из нее не шибко бабахнешь, а пулеметные установки, скорее, для самоуспокоения. Так считали. И зря.

На пятые сутки, когда из бликучей кисеи, слегка голубевшей в зените, выскочили «юнкерсы», Сэр Тоби первым облаял грохочущих ящеров. Откликнулась «сорокапятка». Ударила, не поспевая за пулеметами, зазвенела дымящимися гильзами, и... ящеры с черными крестами начали забирать вправо. На развороте их перехватил подоспевший фрегат «Черуэлл» и «эрликонами» зажег одну из машин. Остальные волной прокатились в стороне и принялись клевать ядро каравана.

«Заозерск» сбавил ход и чуть-чуть, самую малость, подотстал, готовый, впрочем, в любой миг рвануться вперед. Так и пришлось сделать, когда «юнкерсы» решили долбануть его на отходе. Отогнали пулеметами. Своими и фрегата, который все время держался в хвосте ордера.

В общем, пока везло. Пилоты, уверенные, что в любой момент успеют зажечь из одинокого танкеришки факел, не слишком настырничали вначале, а после не успевали. К тому же их соблазняли крупные суда.

Дымы над караваном почти не сносило. Они поднимались столбами, подпирая вздрагивающие колбасы аэростатов — заграждения. Наверху расплывались грязные шлейфы; в гуще сухогрузов взрывы и пламя рождали мощные завихрения, которые разбрасывали над морем густую копоть, скрывающую очертания судов.

Однажды «Заозерск» едва не врезался в задранную корму «Тайдрича». Топки парохода еще не погасли, котлы давали пар. Винт исступленно вращался, работал вразнос. «Заозерск» успел отработать задним, когда палубу «Тайдрича» вышибло взрывом. Корпус встал торчком и в какие-то секунды скрылся под водой, швырнув в небо свистящий мутный гейзер. Он тут же опал, воронка всосала клочья пены и выбросила новые, а с ними — расщепленные доски, мусор и несколько трупов, которые терлись головами, будто уговариваясь о чем-то...

Владимир смотрел на них, стиснув зубы.

«Развеется смрад, рассеется дым, исчезнет за горизонтом поредевший караван, и очухаются от грохота чайки, — очухаются и, может быть, присядут на обломки, если не испугаются пристально-неподвижных взглядов. Испугаются — будут с негодующими криками метаться над мертвыми... Так сколько же прибавится над Атлантикой матросских душ? Иваны и Джоны нашли в море вечный покой. Общий. Но куда больше лежит Иванов по степям и лесам, в полях и болотах. Дважды умирают Иваны: за Россию и за тебя, Европа. Ну, ничего, за нами не заржавеет, Адесса-мама, синий океан!..»

...Караван редел.

Появились подлодки. Суда выкатывались из ордера, потеряв ход. Порой сталкивались. Если могли — расползались, не могли — чадили рядом, чтобы вдруг заняться пламенем и разом опрокинуться в океанскую бездну. Сопротивлялись в судорожном крене — грузовики и тракторы рвали крепления и прыгали с палуб, точно огромные зеленые жабы. Корабли эскорта снимали людей и орудийными выстрелами добивали те же упрямые суда, которые не хотели тонуть и вопреки всему держались на плаву. Коммодор Маскем спешил, коммодор торопился, и что ему было до грузов, так необходимых России!

Владимир мрачно разглядывал флагманский крейсер, который пропускал караван мимо себя. Даже в суматохе боя, в скоротечной горячке налета, англичане сторонились танкера: достаточно одного прямого попадания в «Заозерск», и судно выплеснет огненный смерч, зацепит неосторожного жаркими языками. Впрочем, сейчас, после боя, эсминцам и фрегатам угрожало другое. Они искали субмарины. Но глубины молчали. Возможно, лодки ушли, а может быть, сменили позицию. Корветы и фрегаты эскорта сбивали расползшееся стадо в походный ордер. Вскоре караван перестроился и лег на курс.

Под кормой «Абердина» вспух белый бурун.

«Как там Роберт Скотт, однофамилец и тезка полярного героя? Сбывается твоя песенка, матрос!..»

— Вот Джонни, вот Роберт, там Чарли с «Тобрука», а вот с «Заозерска» старпом Арлекин!.. — процедил сквозь зубы и подумал: «И Красотуля не узнает, где могилка моя...»

— Нервы, старпом, нервы!.. — осунувшийся капитан шевельнул бровями и тяжело оперся о стойку обвеса.

«Услышал, старый хрыч. Ладно хоть мыслей не читает!» — беззлобно усмехнулся старпом и ошибся: старый мудрый кеп умел читать даже их.

— Мы живы — пока верим. Простая истина. А от таких куплетов — меньше шажка до безвестной могилы, помощник. Про которую поют: «И никто не узнает, где могилка моя». Помните?