Александр Крашенинников
ОБРЯД
Повесть
Перед новолунием — день этот, крайне тяжелый по календарю астрологов, Игорь запомнит навсегда — они с женой отправились с утра в универмаг.
Сразу два приятных события случились у Игоря на этой неделе. Еще зимой он, желая завязать личные отношения с зарубежными странами, отправил письмо в Новую Каледонию, самую отдаленную точку земного шара — теперь это стало возможным. Он знал рассказ Чехова про Ваньку Жукова и, шутя, балуясь, обозначил на конверте: товарищу губернатору. Когда вдруг пришел ответ — из Новой (!) Каледонии (!), — он перепугался и хотел выбросить письмо. Недавние порядки еще помнились, с ними не шути, как еще повернется. Но любопытство паче не только страха, а и самой смерти. Он вскрыл конверт. Письмо внезапно оказалось на французском, хотя он-то писал по-английски (три дня мучительных филологических упражнений), ничего про Каледонию да еще и Новую не зная. Меж страниц, писанных от руки, была вложена фотография оливковокожей мадам в возрасте Игоревой прабабушки, недавно умершей. Он кинулся в библиотеку за словарем. Оказалось, губернатор разыграл Игорево письмо по конкурсу (пять претендентов — такова была теперь популярность родины Игоря и перемен, здесь происходящих). «Любезный Егор, — так он перевел, — я стала рада с овладением письма… Ваш почерк прекрасен…» Два дня Игорь был счастлив, представляя себе, что кроме него ни один человек в городе не переписывается с Новой Каледонией — ведь это все равно, что состоять в переписке с планетой Нептун.
Вторым светлым моментом было то, что тещу, бабку Анну, наконец-то ограбили. К бабке Анне он относился хорошо, даже прекрасно, но деньги ее считал не то что неправедными, а как бы злополучными, ничего от них хорошего не ожидая. Странно было думать, что люди давали их отцу Николаю, прошлый год умершему, за регулярное произнесение слов, которые были им известны не хуже его самого. Нет, не верил он этим деньгам. Да разве не подействовали они на Михаила, сына бабки Анны, самым унылым образом: дала ему бабка Анна денег на свадьбу, а он потратил их на проститутку. Конечно, и с проституткой получилось что-то похожее на свадьбу. Только вот бабку Анну на нее не пригласили.
Деньги Игорю нужны, но он их сам добудет.
Бабка Анна прилетела к ним на такси рано утром да так теперь и живет у них, выходить боится. Придется, видимо, Игорю на время переселяться в ее дом, охранять его, а потом, может, и продавать.
В общем, в пятницу утром он и Люба, катя коляску с малышом, пошли купить сувенир для мадам с Каледонии. Таким приятным письмом было бы неразумно пренебречь, Игорь решил и дальше ковать международную дружбу. С понедельника он был в отпуске. Новоиспеченная топографическая фирма, где он служил, только еще разворачивала дела, не было инструмента, него, несмотря на сезон, побаловали десятью днями.
Стояли сиреневые полупрозрачные ночи, днем же проливались дожди, парило, пекло, рвалась кверху всякая былка, и городские скверы, тряся кудрями, источали головокружительные запахи.
На спуске с Петровской горы посреди улицы стоял желтый фургон, и человек с мегафоном, корчась и дергая ногой, сквернословил в адрес властей. Рядом торчало чучело Президента — кукла из старых газет в очках для горных лыж. Кажется, его собирались сжечь. Но готовилась и противоборствующая сторона, собирая поодаль обломки кирпичей. На Президента было наплевать и этим, с кирпичами, как и на мэра и прочих. Но так уже завелось — бить другой лагерь, все равно за что. Игорь понимал интерес мадам Денивье к его родине.
Возле универмага на затененной тополями площадке сбился уже целый табунок колясок. Притворно сонная старушка в черных чулках сидела поодаль на скамейке, поглядывая на площадку. Люба втиснула их красную меж двух синих, и Игорь наклонился над сыном проверить, крепко ли спит. Игрушечные веки были сладко закрыты, розовый румянец тихо светился на плотных подушечках щек. Игорь едва удержался, чтобы не поцеловать.
В универмаге было широко и пустынно. Лишь в углу толпа давилась за деревянными ложками — кажется, только на них цена осталась доступной. Люба, покинув его, уже летела туда.
Что может потрясти каледонку (каледонийку, каледонянку?) так, чтобы она в ответ прислала что-нибудь этакое? Интернациональные связи должны иметь материальный фундамент.
Он прошел в отдел сувениров.
Четверть часа спустя они, встретясь возле обувных полок, направились к выходу.
— Матушка сегодня опять не спала, — сказала Люба. — Под утро, говорит, задремала и ей приснился папа. Идут они вдвоем по нашей улице, поднимаются к церкви, а на ней вместо креста обелиск. Тут ей словно кто кулаком в спину: это, мол, в память вашего вспомоществования властям предержащим. Церковь, мол, но грудь в крови и грязи, чему и как она может учить людей…
— Страсти какие, — весело прервал ее Игорь, беря под руку.
— Тут она этому говорит, который за спиной: не церковь де в крови и грязи, а ты, антихрист, ее под это подведший. И сразу все сгинуло, матушка стоит па поляне, пчелы жужжат, солнце за облачком тает, и дышится — будто маковую росу пьешь…
