Похвали день вечером - [49]

Вот почему Клюев в какой-то степени считал Савдунина своим учителем, и когда его, старшего мастера, перевели в новый цех начальником участка, он потребовал, чтобы перевели и Савдунина. Сделано это было потихоньку. Клюев отлично знал, что по своей воле Савдунин не пойдет.

И если сейчас Савдунин появился в «киоске», стало быть, что-то произошло, а Клюев терпеть не мог, когда что-то происходило. Он гордился тем, что с самого начала, с самого первого дня работы нового цеха у него на участке все было налажено как часы. Мелкие неполадки и неприятности не в счет, разумеется, где их нет!

— А, дядя Леша! Заходи, садись.

— Некогда, — сказал Савдунин. — Пойдем-ка…

— Куда?

— Ко мне.

— Если на чай с пирожными, так, может, и меня пригласите? — засмеялась Шурочка, поправляя свою прическу-розу. Она всегда поправляла ее, когда разговаривала с мужчинами.

Клюев вспомнил: сегодня утром на летучке было решено отдать сварку шести несложных деталей бригаде Савдунина. Норма — четыре часа на каждую. Очевидно, детали только что поступили из механического цеха, поэтому Савдунин и появился здесь.

— Что, зазоры большие?

— Вот, — кивнул Савдунин и вытянул палец, показывая, какие зазоры. — Нельзя варить.

— Надо, дядя Леша.

— Нельзя, — повторил Савдунин, стягивая куцый беретик и опускаясь на стул, будто одним этим желая сказать: «Вот сяду здесь и буду сидеть, пока сам не поймешь, что нельзя».

Клюев и сам понимал, что нельзя и что бригадир вправе отказаться от работы. Сколько раз бывало так, что скрепя сердце он, Клюев, сам брался заливать такие зазоры или заставлял других, великолепно зная, что чем больше зальешь металла, тем больше опасность деформации. Сталь — штука капризная.

С другой стороны, задержи эти детали — начнут шуметь сборщики: вот, не подали вовремя, и начальник цеха потянет «на молитву» — лишняя нервотрепка.

— Без ножа ты меня режешь, дядя Леша.

Савдунин сидел прочно, натянув беретик на колено. Сидел и молчал, уставившись на какой-то диковинный цветок возле Шурочки. И Клюев тоже замолчал, думая, что же сделать — срочно, вот сейчас, — чтобы выдать эти проклятые шесть штук через четыре часа и не попасть к начальнику цеха на язык.

— Значит, ты — наотрез?

— Да.

— Бригаду оставляешь без заработка.

— Не в деньгах дело.

— А ты с ними говорил? — Савдунин кивнул. — Ну, и как они? — Савдунин хотел пожать плечами, но получилось неуверенное, непонятное движение. — Как они-то? Согласны с тобой?

— Не все.

— Значит, голоса разделились? — усмехнулся Клюев. — Так работа не пойдет, дядя Леша. Если каждое задание будем сначала обсуждать да на голосование ставить — закрывай всю советскую промышленность.

— Я хочу, — тихо сказал Савдунин, — чтоб они поняли: работа бывает разная. Есть честная, есть нечестная. А какая работа, такой и человек.

Сказал — и ладонью провел по круглой голове, снимая выступившую испарину.

— Ах, вот оно что! — протянул Клюев. — Стало быть, ты это из воспитательных целей?

Савдунин подумал, как изменился Клюев. Ведь и его тоже он не учил худому. Худому Клюев учился у других. Попал в компанию, начал играть в картишки — и через два дня то получку спустит, то аванс. Теперь, сидя в «киоске», Савдунин вспоминал, как узнал обо всем этом и начал держать Клюева при себе. В отпуск поехал — и его взял, рыбу ловить на Мсте. Когда же у молодого в ту пору Савдунина появилась девушка, он говорил Клюеву: «Пойдешь со мной», и тот плелся с ним на свидания с Любой. Так и встречались втроем на углу Садовой и улицы Дзержинского. Отвадил все-таки от дурной компании.

Сейчас перед ним был другой Клюев, с сединой на висках, с недобро сжатым ртом и еле сдерживающийся, чтоб не сорваться на крик. Конечно, он может приказать. Может даже потянуть к начальнику цеха. Все может, Савдунин знал это, и знал, что Клюев не накричит, не прикажет и никуда не потянет. Подумает — и передаст эту работу в другую бригаду.

— Ладно, — шумно вздохнул Клюев. — Передадим в другую бригаду.

В тот день Володька Соколов затащил Непомнящего и Козлова к себе домой. Козлов долго и даже как-то испуганно отнекивался: Непомнящий же согласился сразу. Ему был нужен учебник Фоминых и Яковлева «Электросварка», а Соколов сказал, что у него два.

— Принеси завтра.

— Зачем делать завтра то, что можно сделать сегодня, — философски изрек Соколов. — Поедем. Я здесь недалеко живу. Мать вчера пирог сообразила — симфония! Добьем пирог.

Было темно и морозно: в январе темнеет рано. Они втиснулись в автобус и стояли на задней площадке, прижатые друг к другу. Козлов заметно нервничал, спросил, есть ли у Соколова телефон, и торопливо объяснил, что ему надо позвонить по одному делу.

— Ясно, — сказал Соколов. — Все понятно. Она ждет, ждет…

Козлов улыбнулся — улыбка получилась какая-то жалкая. Соколов подумал: «Кажется, сболтнул что-то не так». Надо было срочно переводить разговор на другое.

— Дядя Леша сегодня спрашивает меня, как ребята? А что, говорю, ребята? Главное — принципиальность. Точно? Я ходил, смотрел, как пятьдесят первая наши цилиндры варит. Шов — во, металла накачали тонну. Электрод подкладывают. Все равно вернут из БТК. Я говорю им — у вас же непровары кругом, ну, а они меня по известному адресу…