Похититель детей - [83]

Анна вздохнула.

— Звучит соблазнительно, и мне очень хочется этого… но что же делать? Я сказала Энрико, что вернусь вечером. Он будет ждать меня. И я не могу позвонить ему и сказать, что приеду завтра перед обедом! Я бы так и сделала, но не получается!

Кай заказал еще два кампари.

— Что ты собираешься делать в Валле Коронате, когда купишь ее? Это секрет? Ты ищешь тайник? Расскажи мне.

— Спроси меня, что я буду там делать, еще раз, когда я побуду там пару дней. Тогда я буду это знать.

— И ответишь на мой вопрос?

— Да.

— Обещаешь?

— Обещаю.

— Возьми с собой теплую куртку. В долине сыро и холодно. Там как минимум на семь градусов ниже, чем на горе, и градусов на десять — чем в городе.

Анна кивнула и улыбнулась.

— О’кей. Но я пойду, а то ты надаешь мне столько добрых советов, что я куплю себе финский домик на Майорке. — Она встала. — Спасибо за кампари.

Кай тоже встал и обнял ее.

— Увидимся через три дня, не позднее.

Анна кивнула и ушла.

Когда она села в машину на улице Виа Санта Катерина, на душе у нее было довольно скверно, и это чувство не исчезло, даже когда она включила радио и услышала свою любимую песню «Melodramma» в исполнении Андреа Бочелли: «E questo cuore canta un dolce melodramma, и l’inno dell’amor che canterr per te, и un melodramma che, che canto senza te»[37].

И снова ее душу охватила тоска, а песня лишь усилила ощущение, что она снова прозевала прекрасный шанс — наконец-то упасть в объятия Кая.

46

Свет в кухне не горел, но Энрико в порядке исключения поставил две свечи на стол, две — на рабочую плиту и маленькую свечечку — на качающуюся полку. Анну завораживала не только романтичная атмосфера, но и манера Энрико иметь в доме электричество, но не пользоваться им.

— Расскажите мне о себе, — попросила Анна.

На плите кипели артишоки, Энрико сдобрил соус песто сливками и ощипывал листы руколы с ангельским терпением и с такой самоотверженностью, словно лично знал каждый стебелек. Анна смотрела на него, и это ее успокаивало — она наслаждалась тем, что ей не надо ничего делать. Она заставляла себя время от времени брать в руки стакан с водой и лишь пробовать красное вино, чтобы ее не разморило слишком быстро.

— Обо мне рассказывать неинтересно, — уклончиво ответил Энрико.

Анна улыбнулась.

— Не верю. У вас такой необычный стиль жизни… и до тех пор, пока вы не очутились в этой долине, что-то же было. Человек не просто так рождается в Гамбурге, покупает себе ящик с инструментами и приземляется в Валле Коронате, за семью горами у семи гномов!

— Это правильно.

Энрико посмотрел на Анну. Его взгляд был дружеским и теплым, но говорил он как-то нерешительно.

— Я был менеджером большой немецкой фирмы. Я занимался всем: сотрудниками, продукцией… Я внес свежие идеи, по-новому организовал компьютерное обеспечение фирмы. Я зарабатывал хорошо, но недостаточно, поскольку за свои изобретения не получил ни пфеннига. Они были, так сказать, собственностью фирмы, а я — ее служащим. Это было неправильно. Я ненавидел то, что каждый день приходится надевать костюм, но когда появился на работе в пуловере с отложным воротником, то меня ожидали страшные неприятности. В конце концов мне все это осточертело, и я подал заявление об увольнении.

— А что это была за фирма?

— Я не очень люблю говорить об этом…

— Мы же в своем кругу. И потом, я хотя бы смогу представить…

— Нефтяная фирма.

Анна кивнула, хотя на какой-то миг растерялась.

— А потом?

«Она спрашивает слишком много, — подумал Энрико, — но, по крайней мере, верит всему, что ей рассказывают. Она из тех, кто чувствует себя уверенно, когда много знает о человеке». Он с пониманием отнесся к этому, поэтому продолжал:

— Они предложили мне за те же деньги работать только половину времени. Без обязательного присутствия на рабочем месте. То есть у меня были полностью развязаны руки. Я мог делать все, что хочу. Их интересовали только мои идеи.

— Да это просто фантастика! Лучшей работы и быть не может!

Энрико вынул артишоки из горшка. Он говорил медленно и был настороже, чтобы не допустить ни одной ошибки.

— Может быть, и так. Наверное, вы правы. Но я все-таки уволился. Я уже говорил… Я не играю в азартные игры, не блефую и не позволяю торговать собой. Если я называю цену, то это окончательно. И если я увольняюсь… Словом, я ушел.

Анна притихла. Что за безрассудство! Чистое безумие, если то, что рассказал Энрико, соответствовало действительности, если такое предложение действительно существовало.

Он продолжал:

— У меня было слишком много всего. У меня была квартира, большая машина, подруга, куча мебели и масса барахла в шкафу. У меня был календарь-памятка на столе и кредитные карточки в кармане брюк. У меня были регулярные доходы, постоянный адрес и жизнь, распланированная вплоть до следующего отпуска. Каждое утро в семь тридцать звонил будильник, и каждый вечер было «Тагесшау»[38]. Когда я приглашал Карлу на ужин в ресторан, это был особый вечер, хотя мы могли позволить себе питаться в ресторане хоть три раза в день. Мой телефон постоянно звонил, я всегда был на связи. Мои перспективы на будущее выглядели так: продолжать в том же духе еще двадцать лет и скучать до смерти, потом уйти на пенсию и начать жить, через два года протянуть ноги по причине инфаркта и все оставить наследникам. На моем могильном камне было бы написано: «Он никогда не знал жизни». А я этого не хотел! Поэтому увольнение пришлось очень кстати.