Похищенные часы счастья - [24]

— Но ваше будущее — пост в министерстве! — воскликнул горячо Виндльсгэм.

Гюг снова рассмеялся.

— Что значит власть, могущество, богатство, если любимая женщина тебе недоступна!

Гюг стоял у стола. Свет лампы ярко освещал его лицо.

— Теперь я уезжаю, — продолжал он очень тихо. — Но прежде хочу позаботиться о будущем Дианы; я думаю, Виолетта поможет мне в этом. Мне кажется, она догадывается обо всем и жалеет меня. Как только я это устрою, я уеду.

Виндльсгэм пристально посмотрел на Гюга.

— У вас очень измученный вид, — сказал Он сочувственно и не мог не прибавить: — Но несмотря на это, вы очень красивы.

Тэдди казалось, что он видит перед собой нового Гюга: с его лица исчезло выражение скуки, глаза больше не светились насмешкой; несмотря на бледность и усталость, Гюг выглядел очень молодым.

— Я хочу попросить вас об одной вещи, — сказал вдруг Картон. — Навещайте по временам Диану и пишите мне о ней.

— Обещаю вам это, — искренне ответил Виндльсгэм.

— Что же касается ваших невзгод, — продолжал Гюг, — то, заклинаю вас — не связывайте себя. Вы не имеете права так поступить ни по отношению к себе, ни по отношению к женщине, которую любите. Как бы вас сейчас ни осуждали за то, что вы нарушите свое слово, — не обращайте внимания. Лучше подвергнуться осуждению толпы, чем переносить презрение одной женщины, любящей и обманутой вами. Скажите откровенно всю правду Сесили, затем женитесь на девушке, которую любите, и будьте с ней счастливы, дружище.

Виндльсгэм встал.

— Я хотел бы, чтобы и вы были счастливы, — сказал он.

— Я совершил непоправимую ошибку, — ответил Гюг, — и получил по заслугам, как тот игрок, который начал игру с фальшивыми деньгами. В глубине души каждого мужчины живет вера, что он встретит в своей жизни единственную женщину, назначенную ему судьбой. Но если он, устав от ожидания, или по иной, еще более неосновательной причине, задушит в себе эту веру, он понесет впоследствии заслуженное наказание, — голос Гюга упал. — Но когда от этого страдает и другой человек, когда и он должен участвовать в расплате, — вот тогда становится непереносимо тяжело.

Виндльсгэм подошел к Гюгу.

— Мне очень жаль вас, Гюг, — сказал он тихо. — Обидно, что расплачиваться приходится именно вам. Я… на меня это подействовало бы не так сильно. Но я тоже изменился с тех пор, как встретил Дорис. Я оставил карты и пьянство. Она повлияла на меня тем, что никогда ни в чем меня не упрекала и во всем доверяла мне. Как это ни странно, я встретил ее на следующий день после истории в игорном доме. Теперь, Гюг, я ухожу. Я, конечно, исполню вашу просьбу относительно Дианы и буду писать вам о ней. Но надеюсь, что еще увижу вас до отъезда. Вы должны дать мне знать, когда окончательно соберетесь ехать. А теперь покойной ночи, Гюг.

Гюг услышал, как Тэдди спускался по лестнице. Захлопнулась входная дверь — он был один. Он оглядел комнату, показавшуюся ему какой-то чужой. Конечно, перемена произошла не в комнате, а в нем самом. В этой самой комнате несколько месяцев тому назад он сидел рядом с Дианой; она была тогда для него одной из многих женщин, одной из тех, которыми легко овладеть. При этой мысли кровь прилила к его лицу; какая низость думать подобным образом о той, которую он вознес неизмеримо высоко…

Острой болью пронзило его воспоминание об ее прямоте, об ее невинности и глубокой вере в него. Гюг понял, наконец, правду жизни. Он разбил стену, воздвигнутую его эгоизмом и циничным взглядом на вещи, и это помогло ему открыть истину. Сейчас он глубоко презирал себя за свое прежнее отношение к жизни, за свою слабость. Он хотел в последний раз увидеть Диану, так как считал себя достаточно сильным, чтобы не показать ей своих чувств. Но при первом же шаге с ее стороны он рассеял по ветру все свои принципы, забыл все обещания, данные самому себе, и потерял веру в собственные силы.

Он сидел на кушетке, опустив голову на руки, и жестоко теребил пальцами свои густые волосы. Он не предполагал, что Диана его любит, не считал это возможным. Мечты завладели им, вытеснили мысли о собственной низости, наполнили его радостью и восторгом. Он мысленно представил себе Ди здесь, рядом, своей женой.

— Ди, — прошептал он, затаив дыхание. Он произнес ее имя, чтобы звук его снова раздался в тишине этой комнаты.

Стемнело, в углах притаились тени; на столе горела одна лампа под матовым абажуром.

— Ди, — позвал снова Гюг.

Если бы Виндльсгэм увидел сейчас лицо Гюга, он бы сразу заметил ту печать, которую наложила на него любовь. Гюг выглядел совсем другим человеком.

В дверь квартиры громко постучал почтальон. Через минуту в комнату вошел Том со стопкой писем на подносе.

Гюг рассеянно стал просматривать их. Это были приглашения, по большей части дружественные записки от Гаррона. В самом низу лежало письмо от жены Гюга. Он быстро распечатал его. Это была новая просьба о деньгах. Его лицо стало жестким. С презрительным восклицанием он отбросил письмо в сторону. Но сейчас же поднял его и снова перечитал. Оно было кратко:

«Дорогой Гюг!

К моему великому сожалению, я принуждена просить Вас об увеличении месячного содержания. Я не могу содержать Хай Гров на те деньги, которые от Вас получаю. Не будете ли Вы добры сообщить своему поверенному, чтобы он снесся с Релли и Сангэтом или непосредственно со мной. До восемнадцатого числа я пробуду в Лондоне. Я слышала, что Вам предстоит великая честь войти в министерство. Заранее поздравляю.