Погибель королей - [29]
Я испытывал извращенное удовольствие, располагаясь там, где капитан мог меня видеть. Когда я смотрел, как его взгляд скользит мимо меня, возникавшее во мне время от времени желание воткнуть кинжал ему в хребет ослабевало. Джувал тоже был в скверном настроении; он рычал и ругался на каждого члена команды, который оказывался поблизости.
Возможно, до него дошла новость о том, за какую цену меня продали. Он так спешил избавиться от меня, что взял фиксированную плату вместо того, чтобы задержаться в Кишна-Фарриге и получить свою долю выручки. Джувал не знал, что ему еще повезло.
Тераэт сидел на одной из решеток, закрывавших трюмы для рабов, и смотрел куда-то вниз, обхватив пальцами железные прутья. Моряки обходили его стороной.
Меня это не удивляло. Может, он и походил на куурца, и говорил, как куурец, но даже иллюзия не могла скрыть его злобу.
Тераэт заметил мой взгляд.
Несколько секунд мы смотрели друг на друга. Он поманил меня к себе.
Заглядывать в трюм я не стал.
– Извини за то, что я назвал тебя работорговцем. Хамезра мне кое-что объяснила, и…
– Смотри. – Он указал на то, что находилось за решеткой.
Я не почувствовал никакого желания выполнить его приказ – и вспомнил, что мой гаэш сейчас находится у его матери.
– Спасибо, я знаю, как выглядят рабы. Я просто хотел сказать…
– Проклятье! Смотри! – Он вцепился в полу моей накидки и заставил меня присесть рядом с ним. – Вот кто ты.
Я попытался разжать его пальцы.
– Можешь не напоминать мне о том, что я раб.
– Думаешь, я о том, что ты раб? – Он резко хохотнул. – Вот им плевать на то, что ты раб. Посмотри на них. Посмотри как следует. Видишь их – мужчин, женщин, детей? Кто-то из них не доживет до конца поездки. Женщины станут наложницами – рано и не по своей воле. Они родом из десятка стран, некоторые – из таких маленьких деревень, что они не знают, что у них есть «страна». Большинство из них не говорит ни на гуаремском, ни на любом другом известном тебе языке. Каждый из них с радостью отдал бы свою душу, лишь бы оказаться на твоем месте – лишь бы стать настолько ценным, чтобы его не бросили в камеру, словно кусок тухлого мяса. Но нет, вместо этого они умрут от голода, или от болезней, или от того, что в шторм в трюме не хватит воздуха. Посмотри на них. В их глазах нет надежды. У них даже нет сил, чтобы плакать или спросить о том, почему с ними так обращаются. Они могут лишь шептать один вопрос – словно безумец, который снова и снова выкрикивает одну и ту же фразу, а потом его голос становится все тише, пока не наступит тишина…
Я подавил рыдания и вырвал край одежды из его руки.
– Мне… не нужно…
– Ты куурец. Это твое наследие. Это – твой дар миру: корабли, которые идут по морю один за другим, чтобы твой народ мог удовлетворить свою похоть и жестокость, чтобы утолить вашу жажду к завоеваниям. Не смей отводить взгляд от того, что принадлежит тебе по праву рождения. Вот что создал волшебник Гризт, когда связал чарами демонов. Вот что принес в мир твой император Симиллион, когда завладел короной и скипетром. Атрин Кандор погиб, спасая именно этот образ жизни.
Я оцепенело сел на решетку.
– Скольких рабов ты знаешь? Сколько раз ты считал, что они – само собой разумеющийся, неизменный аспект жизни Куура? – Тераэт сел на пятки и прижал пальцы к решетке, чтобы сохранить равновесие. – Ты спрашивал, кто мы, а я скажу тебе, кем мы не являемся. Мы – не те, кто делает вот так.
Я надолго умолк.
– Это не значит, что ты поступаешь правильно, – наконец шепнул я.
– Да, но, если я у кого-то отнимаю жизнь, я дарю ее другим. На встречу с Таэной в загробном мире я отправлюсь с высоко поднятой головой, и моя совесть будет чиста.
– Я не в силах освободить этих людей.
– Ты в это веришь, это правда, но не заблуждайся – это правда только потому, что ты в это веришь.
Я посмотрел на море. Чайки следовали за нами от самой Кишна-Фарриги. Они будут лететь за нами еще несколько миль, прежде чем решат, что мы недостаточно быстро бросаем им объедки. Я вдохнул запах соленого воздуха, услышал, как стонет натянутая оснастка. Если прислушаться, то можно было различить тихий плач. Сейчас на корабле пахло только соленым деревом и смолой. Страшные запахи появятся позже.
Наставление о свободе мне читал убийца, которому я принадлежу. Какая ирония.
– Джувал порол тебя кошкой-девятихвосткой? – спросил Тераэт после долгой паузы.
– У него возникли вопросы ко мне. Когда я не ответил на них, он сильно разозлился.
– Хочешь, я его убью?
Я искоса посмотрел на ванэ.
– А тебе не кажется, что это немного замедлит наше движение к Жериасу?
– Его первый помощник, похоже, достаточно толковый.
Эта мысль заставила меня содрогнуться. Если бы сейчас у меня были кошмары, в них мне бы являлся первый помощник Делон.
– Делон еще хуже, чем Джувал. Гораздо хуже.
Тераэт внимательно посмотрел на меня, стиснул зубы, а затем отвернулся.
– Я это запомню.
– Кроме того, Тьенцо сочтет это личным оскорблением, если ты начнешь убивать ее команду. А она способна осложнить жизнь даже тебе.
