Поэзия США - [173]

Луна заставила смолкнуть

сверчков, лягушки

затаили дыханье.

Летняя ночь, летняя ночь стоит

на одной ноге, как цапля

на снежном болоте, глядя

на заснеженную луну.

НЕОТВЯЗНЫЕ ВОСПОМИНАНИЯ © Перевод Д. Веденяпин

Нам придется вернуться туда,

в черный город, засыпанный пеплом,

где, как спички, сгорели года, —

как преступников тянет туда,

где они совершали злодейства.

Но иные мы знали года:

и пылал в синем воздухе прах,

над простором, нам ставшим приютом,

в вышине исчезающий прах.

Там из вихря рождались цветы —

воплощенья мучительной страсти,

жаркий шепот, объятья, цветы.

Но уже не вернуться туда,

где мы жили так страстно и вольно,

где сгорал в жарком золоте солнца

черный пепел оставленных улиц.

ФЕВРАЛЬСКИЙ ВЕЧЕР В НЬЮ-ЙОРКЕ © Перевод Д. Веденяпин

Когда гаснут витрины, сиреневый вечер

              полнит воздух искрящимся светом,

              в ирисовой дымке мерцают

              слюдяные зерна, соль асфальта.

Когда все торопятся с работы, на снегу

              бесчисленные следы сплетаются в причудливые

                                                                        узоры;

              вдоль домов воздушными шарами проплывают

                                                           людские головы;

              прохожие напоминают привидения.

Когда меркнет небо и вспыхивают огни,

              по заснеженной улице красивой походкой

              идут две женщины.

              «Знаешь, что я люблю больше всего на свете? —

              говорит одна из них. — Жить! И пусть когда-нибудь

                                                   я стану старой, больной…

              Буду еле волочить ноги,

              я все равно…» Ее голос стихает.

В суматохе асфальтовой реки

              под шелест колес и гул моторов

              кружатся сотни машин.

              Темные полоски неба

              исчезают за поворотами улиц;

              небо, небо, мелькание жизни. Время замерло

              в  черном пространстве на окраине февраля.

ПРОЩАЯСЬ НАВСЕГДА © Перевод Д. Веденяпин

Он сказал, погляди, точно камни,

за кормой нашей катятся ва́лы.

А я видела — белые скалы,

наклонившись над самой водою,

провожали нас долгим поклоном

и в рассветной дали исчезали.

СЕДОЙ ТУМАН © Перевод Д. Веденяпин

В таинственных провалах и ущельях

в долинах между скал

                                седой туман

подернутый

                             лиловыми тенями

мираж озер

и в безднах и глубинах

наших душ

                   молчание

меж

             ночью и зарею

обман и вещество.

Но тот обман

к нам приходящий вновь и вновь

                                    с рассветными лучами,

молчание

                парящее

в душе

не то же ль

вещество?

               седой

подернутый

                           лиловыми тенями туман мираж

непризрачных озер.

РОМАН © Перевод В. Тихомиров

Ветер, ветер. Книга в работе

преобразуется, обрывается на полуслове, и страницы,

белые и пожелтевшие,

рассыпаются, собираются снова

в другом порядке. Только один обрывок

ускользнул в щель под дверью,

и двое, втиснутых

в недописанные жизни, мужчина с женщиной,

корчатся от боли, и мяучит

их кот свои котовьи тайны,

кружась в чудовищном кольце подчистки.

Они живут (когда живут), страшась

пожара, слепоты, удушья

под грибовидной тучей в год таракана,

они хотят (как мы), чтобы вечно

было сегодня, хотят, чтобы страх

был вычеркнут жирным черным

фломастером-чудодеем на всех страницах,

чтобы ворохи страха

были смяты и сожжены —

            он станет добрым удобрением,

            когда из печки выгребут пепел,

            и горшки с цветами поставят

            повыше на весеннем солнце.

Между тем, страница за страницей,

двое покупают вещи, притворяются, будто

живут полной жизнью, ссорятся, не разговаривают,

мечтают о путешествии, обживаются в доме, вселяя

отчаяние друг в друга,

а потом, в самое время,

спасают друг друга слезами,

раскаянием и лаской —

чудодейственные лекарства!

И все же у них бывают

(разве у нас не так же?)

счастливые дни, когда

они замирают, распластавшись, и сновиденье

обрывается на измятой гримасе,

преобразившись.

И разорванное срастается.

И словесная жизнь уходит

вспять — в жизнь, вспять — в бога.

ДЫХАНЬЕ © Перевод А. Сергеев

Терпенье

без края.

Деревья стоят

по колени в тумане.

Туман всползает

на холм.

             Белая

паутина, трава,

помятая там,

где олень искал

яблоки.

В лесу

от ручья до вершины

холма над туманом

не слышно ни птицы.

Так без края,

что это счастье —

дыханье такое тихое,

что не слышно.

ПОПЕЧЕНЬЕ О ДУШАХ © Перевод А. Сергеев

Пастырь

горя и грез

старательно

гонит стадо

к иному полю.

Он уже слышал,

что колокол бил,

но овцы голодны,

им нужна

трава сегодня

и каждый день.

Прекрасны его

терпенье, его

длинная тень,

шелестящий плеск,

с которым стадо

бредет в долине.

ПОДСЛУШАНО © Перевод А. Сергеев

Глубокий голос

дерева на ветру,

сегодня западный ветер.

Что это, горный клен

возле самого дома?

Или, может быть, это балка

и заговорил наш дом?

Это был стон,

                    но не горя —

вернее, невольно вырвался

звук почти нестерпимой

радости из огромной

ветви или там балки,

которая ни на миг

даже не подозревает,

что заговорила.

ВЕТХИЙ АДАМ © Перевод А. Сергеев

Фото чужого детства: сад

в другой стране, мир, которого

он не знал и не мог бы представить.