Поэзия США - [172]

            бурая, с проплешинами, земля…

                                                    Молва —

            шепчутся женщины у древних колодцев,

            плачутся листья, шепчутся старики,

            ища плавник средь свалок на берегу,

            чтоб разжечь огонь в остуженных очагах, —

об ее похищении.

                              Холодная кровь

            становится в остуженных артериях льдом.

                               Шепотный плач и плачущий шепот

            стелется надо льдом, над бездною вод,

            кружится в багровых воронках от бомб,

            стонет над стылыми руинами городов

и замирает — как эфир — в наших легких.

Под сенью дуба — прозрачные тени.

Тень за тенью в тенетах грусти.

Страсть этой грусти густо стекает

в тучный от зимнего насилия перегной…

Корчась в перегное, наши корни сосут

жизнь из насмерть раздавленных листьев,

из тлена плотно укорененных трупов.

Обрызганный семенем лысый Онан[152]

ковылял средь нас иль неистовых женщин,

канувших с яростным Бахусом в вечность,

а потом спокойствие, сумрак под сенью,

листья, осыпанные светом, иль флейта

возвестили нам краткую передышку, и мы

рвемся зеленью из темных ветвей

под светлую музыку флейты, в снах.

Тело мое трепетало под солнцем,

корни впивались во тьму, а руки

были осыпаны светом и тенью,

зеленью листьев тянулись к солнцу…

Но потерян покой и потеряна Персефона.

В наших сновидениях зарождается тишина

последних, мертво упокоенных снов.

Мы знаем зимнее насилие в знаменьях —

осколки скал, потрясение травмы, —

лишь в них мы помним ее похищенье;

под сенью — тени; за тенью — тень;

белоокостенелые щепочки плавника;

влажные от ужаса листья; бессонница,

полная ожидания.

                                Едва исцелившись,

мы уже дожидаемся нового нападения.

ДЖЕЙМС РАЙТ © Перевод П. Грушко

ПОТЕРЯВ СЫНОВЕЙ, Я СПОТЫКАЮСЬ НА ОБЛОМКАХ ЛУНЫ, РОЖДЕСТВО, 1960

С наступлением темноты

На границе с Южной Дакотой луна

Выходит на охоту,

Поливает пламенем дали,

Режет алмазом лощины.

За деревом

Она опускается на развалины

Белого города —

Мороз…

Те, что здесь жили,

Куда скрылись?

Спрятались под сводами убежищ?

Под своей обугленной кожей?

С меня хватит.

А вот — продолжаю

Жить, один, совсем одни.

Прохожу мимо разрушенных силосных

                                                                  башен,

Заросших могил индейцев чиппева

                                                              и норвежцев.

В эту холодную зиму

Луна обжигает мои ладони

Безжалостным пламенем

Драгоценных камней.

Мертвые драгоценности в мертвых руках.

Луна тускнеет, а я затерян

В прекрасных заиндевелых руинах

Америки.

ШАХТЕРЫ

Полицейские тащат тела

Шахтеров по черной воде

Предместья.

Ниже немногие уцелевшие

Ползут впотьмах, пока их не задушат

Руки воды.

Где-то

Под рябью и дремлющими сурками

Сильный парень

Стучит в двери могилы, молит:

Скорее бы!

Женщины облепили

Лестницы,

Ведущие к штреку, чернеют

На ветхих балках, подпирающих

Ржавые цистерны.

В полночь

Я слышу, как по стальным рельсам

Катятся вагонетки,

Сталкиваются под землей.

БЛАЖЕНСТВО

Чуть в стороне от шоссе на Ро́честер, штат Миннесота,

Сумерки мягко опускаются на траву,

И темные глаза двух индейских лошадок

Наливаются добротой.

Они вышли из ивняка, рады-радехоньки,

Приветствуют моего друга и меня.

Мы перебираемся через проволочную ограду пастбища,

Где они весь день щипали траву, одни.

Упруго рыхлят землю копытом, ликуют,

Ведь мы пришли к ним.

Сдержанно выгибают шеи, словно мокрые лебеди.

Они любят друг друга.

Нет одиночества, равного их одиночеству.

Дома они щиплют в темноте молодые побеги.

Мне хотелось бы обнять ту, которая постройней,

Она подошла и обнюхала мою руку.

Она черная и белая,

Ее челка упрямо спадает на лоб.

Ветерок зовет погладить ее длинное ухо,

Нежное на ощупь, как запястье девушки.

И я знаю —

Покинь я свое тело,

Душа бы моя расцвела.

ДЕНИЗА ЛЕВЕРТОВ

МЕРРИТ-АЛЛЕЯ © Перевод А. Сергеев

      Словно

вечно они гонятся, те, которых

      мы гоним —

                  Под тусклым небом, где,

                  когда зажглись огни, звезда

                          пронзила туман, теперь

      равномерное

непрерывное

      в шесть наших рядов

      движение, как во сне…

А люди — мы сами!

      разумные, из нутра

      машин появляемся

      лишь у заправочных станций,

                           неуверенно

                  рассматривая друг друга,

                            торопливо пьем кофе

                  у автоматов и спешим

      назад к машинам,

                  исчезаем

                  в них навсегда

                  ради движения —

Тут и там дома́ за пределами

замкнутого пути, деревья, деревья, кусты

мимо них, мимо нас

      автомобили

                  перед нами

                  обгоняют, подгоняют сзади

                                             и

                           слева летят навстречу

                  слишком блестящие

      неумолимо скользят

                  в шесть рядов

на юг и на север, мчатся,

      невнятно бурча…

ЧАС НОЧИ: МЕКСИКА © Перевод А. Сергеев

Кухонный дворик в снегу

лунного света. Снежная

тишина, отдых,

снежная неподвижность.

Козлы для пилки дров,

корыто для стирки белья —

снежной голубизны. Веревка

прогнулась под грузом снега!