Поэзия английского романтизма XIX века - [53]

Будь тверд, о Вождь, и превозможешь  плен!

Поверженный — сражался ты не зря.

Чело твое — как ясная заря,

И знаю: гордый дух твой не согбен.

Всё — даже ветра шелестящий лёт —

Нашептывает о тебе. Живи!

Сама земля и сам небесный свод —

Великие союзники твои.

Отчаяния горечь, жар любви

И ум — вот непоборный твой оплот.

[Август 1802]

Англия, 1802 г. Перевод В. Левика

[203]

Скажи, мой друг, как путь найти прямей,

Когда притворство — общая зараза,

И делают нам жизнь — лишь для показа —

Портной, сапожник, повар и лакей.

Скользи, сверкай, как в ясный день ручей,

Не то пропал! В цене — богач, пролаза.

Величье — не сюжет и для рассказа,

Оно не тронет нынешних людей.

Стяжательство, грабеж и мотовство —

Кумиры наши, — то, что нынче в силе.

Высокий образ мыслей мы забыли.

Ни чистоты, ни правды — все мертво!

Где старый наш святой очаг семейный,

Где прежней веры дух благоговейный?

Сентябрь 1802

Лондон, 1802. Мильтон Перевод Арк. Штейнберга

[204]

Как нынче, Мильтон, Англии ты нужен!

Она — болото; меч, перо, амвон,

Село и замок впали в смутный сон.

Мы себялюбцы, и наш дух недужен.

Вернись же к нам, дабы тобой разбужен

Был край родной и к жизни воскрешен!

Пусть мощным, вольным, властным станет он

И с добродетелью исконной дружен.

С душой, как одинокая звезда,

И речью, словно гул стихии водной,

Как небо чист, могучий и свободный,

Ты бодро-благочестным был всегда,

Взвалив на сердце, в простоте безгневной,

Убогий труд работы повседневной.

Сентябрь 1802

«Я отложил перо; мне шквальный ветер пел…» Перевод Арк. Штейнберга

[205]

Я отложил перо; мне шквальный ветер пел

О бригах гибнущих, о буреломных чащах, —

Полуночный псалом, утраченный для спящих

Невольников забот и повседневных дел.

Помыслил я тогда: вот мой земной удел —

Внимать мелодии, без меры и созвучий,

Чтоб я ответствовал на вещий зов певучий

И страстным языком природы овладел.

Немногим явственен надгробный стон такой,

Звучащий набожно над горем и тоской

Давно минувших лет; но он как буря эта,

Порывом яростным печаля сердце мне,

О наступающей пророчит тишине,

О легкой зыби волн в сиянии рассвета.

<Ноябрь> 1808

«Бессилен человек и близорук…» Перевод Э. Шустера

[206]

— Бессилен человек и близорук,

Он в прошлом весь, и нет надежды боле,

И даже радость, промелькнувши вдруг,

Ему не в силах скрасить скорбной доли!

— Но есть творцы; из бренной сей юдоли

Они, минут нарушив перестук,

Выводят Мысль — и жизни мрачный круг

Горит зарей, неведомой дотоле.

Воображенье властью неземной

Страдающих спасет от горьких мук;

Оно вернет заблудшему покой,

Врачуя амарантами недуг;

С цветами веры в час печали злой

Оно для всех — незаменимый друг.

«Ты все молчишь! Как быстро отцвела…» Перевод В. Левика

[207]

Ты все молчишь! Как быстро отцвела

Твоя любовь, не выдержав дыханья

Разлуки, растоптав воспоминанья,

Отвергла долг и дар свой отняла.

Но в горький плен мой разум ты взяла,

Тебе служить — иного нет желанья!

И хоть сожгла ты прошлое дотла,

Душа, как нищий, просит подаянья.

Ответь! — Пусть сердце, пылкое тогда,

Когда мы страстным предавались негам,

Пустым, холодным стало навсегда, —

Гнездо в лесу, засыпанное снегом,

В глухом лесу, где замер каждый звук.

Ответь, молю, не дли жестоких мук!

1832–1833

РОБЕРТ САУТИ

Медок (Ме́док в Уаллах) Перевод А. С. Пушкина

[208]

Попутный веет ветр. — Идет корабль,

Во всю длину развиты флаги, вздулись

Ветрила все, — идет, и пред кормой

Морская пена раздается. Многим

Наполнилася грудь у всех пловцов.

Теперь, когда свершен опасный путь,

Родимый край они узрели снова;

Один стоит, вдаль устремляя взоры,

И в темных очерках ему рисует

Мечта давно знакомые предметы,

Залив и мыс, — пока недвижны очи

Не заболят. Товарищу другой

Жмет руку и приветствует с отчизной,

И господа благодарит, рыдая.

Другой, в безмолвии творя молитву

Угоднику и деве пресвятой,

И милостынь и дальних поклонений

Старинные обеты обновляет,

Когда найдет он всё благополучно.

Задумчив, нем и ото всех далек,

Сам Ме́док погружен в воспоминанья

О славном подвиге[209], то в снах надежды,

То в горестных предчувствиях и страхе.

Прекрасен вечер, и попутный ветр

Звучит меж вервий, и корабль надежный

Бежит, шумя, меж волн.

Садится солнце.

1805

Доника Перевод В. А. Жуковского

[210]

Есть озеро перед скалой огромной;

На той скале давно стоял

Высокий замок и громадой темной

Прибрежны воды омрачал.

На озере ладья не попадалась;

Рыбак страшился удить в нем;

И ласточка, летя над ним, боялась

К нему дотронуться крылом.

Хотя б стада от жажды умирали,

Хотя б палил их летний зной:

От берегов его они бежали

Смятенно-робкою толпой.

Случалося, что ветер и осокой

У озера не шевелил:

А волны в нем вздымалися высоко,

И в них ужасный шепот был.

Случалося, что, бурею разима,

Дрожала твердая скала;

А мертвых вод поверхность недвижима

Была спокойнее стекла.

И каждый раз — в то время, как могилой

Кто в замке угрожаем был, —

Пророчески, гармонией унылой

Из бездны голос исходил.

И в замке том, могуществом великий,

Жил Ромуальд; имел он дочь;

Пленялось все красой его Доники:

Лицо — как день, глаза — как ночь.

И рыцарей толпа пред ней теснилась:

Все душу приносили в дар;

Одним из них красавица пленилась;

Счастливец этот был Эврар.

И рад отец; и скоро уж наступит

Желанный, сладкий час, когда

Во храме их священник совокупит