Поэзия английского романтизма XIX века - [52]

Твоей не видят красоты,

Но я, моя душа,

Я, Мэри, всем твержу, что ты

Безмерно хороша:

Не тем, что видеть всем дано,

А видным — лишь двоим,

Когда сердца слились в одно

И любящий любим.

1824

СОНЕТЫ

[190]

«Монашке мил свой нищий уголок…» Перевод В. Левика

[191]

Монашке мил свой нищий уголок,

В пещерной тьме аскет не знает скуки,

Мила студенту цитадель науки,

Девица любит прялку, ткач — станок.

Пчела, трудясь, летит искать цветок

На дикий Фернс[192], — жужжит, и в этом звуке

Лишь радость, ни усталости, ни муки.

И кто в тюрьме свой дом увидеть смог,

Тот не в тюрьме. Вот почему не ода,

Но тесного сонета краткий взлет

И в радостях мне люб, и средь невзгод.

И кто, как я (не шутит ли природа!),

Горюет, что стеснительна свобода,

В сонете утешение найдет.

«Земля в цвету и чистый небосвод…» Перевод В. Левика

[193]

Земля в цвету и чистый небосвод,

Жужжанье пчел, медлительное стадо,

И шум дождя, и шум от водопада,

И зрелость нив, и поздних птиц отлет.

Я вспоминаю все — и сон нейдет,

Но долго ждать еще рассвета надо.

Ворвется щебет утреннего сада,

Начнет кукушка свой печальный счет.

Две ночи я в борьбе с бегущим сном

Глаз не сомкнул, и вот сегодня — эта!

Настанет утро — что за радость в нем,

Когда не спал и маялся до света.

Приди, поставь рубеж меж днем и днем,

Хранитель сил и ясных дум поэта!

Сон Перевод А. Ибрагимова

[194]

О сон! Когда в душе — тоски приток,

Забвения даруешь ты крупицы.

Обычно ты смиренней пленной птицы,

Страшащейся покинуть свой шесток.

Но этой ночью ты — как мотылек,

Порхающий беспечно у границы

Воды и неба: сядешь на ресницы,

Но миг один — и ты уже далек.

Я весь пылаю в нетерпенье жгучем

И, словно своенравное дитя,

То на тебя ропщу, досадой мучим,

То жажду примиренья не шутя.

Ты был врагом, о сон! Стань другом лучшим —

И сердце убаюкай, низлетя.

Отплытие Перевод А. Ибрагимова

[195]

Как жаворонок, неба звонкий друг,

Резвящийся в предутренней прохладе,

Она в веселом праздничном наряде

Летит… Куда же путь ее?.. На юг,

На север ли — туда, где царство вьюг?

Кому какое дело? Пусть в досаде

Косится враг, она скользит по глади —

И только брызги тучами вокруг.

Пристанищем ей будет порт, лагуна?

Кто знает… Как и в прошлые века,

В груди моей тревога и тоска…

Она ж, сияя радостно и юно,

Летит вперед. Уже издалека,

Я шлю тебе свое прости, о шхуна!

«Господень мир, его мы всюду зрим…» Перевод В. Левика

[196]

Господень мир, его мы всюду зрим,

И смерть придет, копи или расходуй.

А в нас так мало общего с природой,

В наш подлый век мы заняты иным.

Играет море с месяцем златым,

Порхает ветер, опьянен свободой,

Иль спит и копит мощь пред непогодой.

Что нам с того! Мы равнодушны к ним.

Мы для всего чужие. Боже правый,

Зачем я не в язычестве рожден!

Тогда, священной вскормленный дубравой,

Я видел бы веков минувших сон.

При мне б из волн вставал Протей лукавый,

При мне бы дул в крученый рог Тритон[197].

Не хмурься, критик… Перевод Арк. Штейнберга

[198]

Не хмурься, критик, не отринь сонета!

Он ключ, которым сердце открывал

Свое Шекспир; Петрарка врачевал

Печаль, когда звенела лютня эта;

У Тассо часто флейтой он взывал;

Им скорбь Камоенса была согрета;

Он в кипарисовый венок поэта,

Которым Дант чело короновал,

Вплетен, как мирт; он, как светляк бессонный,

Вел Спенсера на трудный перевал,

Из царства фей, дорогой потаенной;

Трубой в руках у Мильтона он стал,

Чье медногласье душу возвышало;

Увы, труба звучала слишком мало!

Сонет, написанный на Вестминстерском мосту 3 сентября 1802 года Перевод В. Левика

[199]

Нет зрелища пленительней! И в ком

Не дрогнет дух бесчувственно-упрямый

При виде величавой панорамы,

Где утро — будто в ризы — все кругом

Одело в Красоту. И каждый дом,

Суда в порту, театры, башни, храмы,

Река в сверканье этой мирной рамы,

Все утопает в блеске голубом.

Нет, никогда так ярко не вставало,

Так первозданно солнце над рекой,

Так чутко тишина не колдовала,

Вода не знала ясности такой.

И город спит. Еще прохожих мало,

И в Сердце мощном царствует покой.

Прощальный сонет реке Даддон Перевод В. Левика

[200]

В прощальный час, мой друг и спутник мой,

Иду к тебе. — Напрасное влеченье!

Я вижу, Даддон, все в твоем теченье,

Что было, есть и будет впредь со мной.

Ты катишь воды, вечный, озорной,

Даруешь вечно жизнь и обновленье,

А мы — мы сила, мудрость, устремленье,

Мы с юных лет зовем стихии в бой,

И все-таки мы смертны. — Да свершится!

Но не обижен, кто хоть малый срок

Своим трудом служить потомству мог,

Кто и тогда, когда близка гробница,

Любовь, Надежду, Веру — все сберег.

Не выше ль он, чем смертным это мнится!

На ликвидацию Венецианской республики, 1802 г. Перевод В. Левика

[201]

И часовым для Запада была,

И мусульман надменных подчинила.

Венеция! Ни ложь врага, ни сила

Ее дела унизить не могла.

Она Свободы первенцем была,

Рожденью своему не изменила,

Весь мир девичьей красотой пленила

И с морем вечным под венец пошла.

Но час настал роскошного заката —

Ни прежней славы, ни былых вождей!

И что ж осталось? Горечь и расплата.

Мы — люди! Пожалеем вместе с ней,

Что все ушло, блиставшее когда-то,

Что стер наш век и тень великих дней.

Туссену Лувертюру Перевод А. Ибрагимова

[202]

Несчастнейший из всех людей, Туссен!

Внимаешь ли напевам плугаря,

Уносишься ли мыслью за моря, —

Во мгле, среди глухих тюремных стен,—