Поэзия английского романтизма XIX века - [38]

Брожу, как ночь, из края в край

И словом жгу сердца

И среди тысяч узнаю,

Кто должен исповедь мою

Прослушать до конца.

Какой, однако, шумный пир!

Гостями полон двор.

Невеста и жених поют,

Подхватывает хор.

Но, слышишь, колокол зовет

К заутрене в собор.

О Брачный Гость, я был в морях

Пустынных одинок.

В таких морях, где даже Бог

Со мною быть не мог.

И пусть прекрасен этот пир,

Куда милей — пойми! —

Пойти молиться в Божий храм

С хорошими людьми.

Пойти со всеми в светлый храм,

Где Бог внимает нам,

Пойти с отцами и детьми,

Со всеми добрыми людьми,

И помолиться там.

И собственным примером учит он людей любить и почитать всякую тварь, которую создал и возлюбил Всевышний.

Прощай, прощай, и помни, Гость,

Напутствие мое:

Молитвы до Творца дойдут,

Молитвы сердцу мир дадут,

Когда ты любишь всякий люд

И всякое зверье.

Когда ты молишься за них

За всех, и малых и больших,

И за любую плоть,

И любишь все, что сотворил

И возлюбил Господь».

И старый Мореход побрел, —

Потух горящий взор.

И удалился Брачный Гость,

Минуя шумный двор.

Он шел бесчувственный, глухой

К добру и недобру.

И все ж другим — умней, грустней —

Проснулся поутру.

1797–1798

СТИХОТВОРЕНИЯ

Юлия Перевод Г. Кружкова

Medio de fonte leporum

surgit amari aliquid.[116]

[117]

Как розан вешний, Юлия цвела —

Прекрасна, добродетельна, мила.

Поэты прелестям ее дивились,

Поклонники, как божеству, молились;

Но лишь один из них ответный пыл

В разборчивой девице заронил —

Блестящий Флорио, повеса юный,

Взлелеянный Венерой и Фортуной.

Еще уста красавицы хитрят,

Но жест и взгляд о страсти говорят;

Тут Флорио, предчувствуя победу,

Заводит о супружестве беседу

И радости, что дарит Гименей,

Живописует вдохновенно ей;

Минута та последних колебаний,

Что лишь согласье делают желанней!

Вот на колени с пылкостью двойной

Пред ней он падает… Но боже мой!..

О феи, покровительницы мосек!

В какую сторону глядел ваш носик?

Зачем вы не успели как-нибудь

В последний миг щеночка оттолкнуть?

Как допустили вы, чтоб тушей всею

Влюбленный мопсу сверзился на шею?

О, злобный рок! Подъемля к небу взор,

В котором только грусть, а не укор,

Несчастный взвыл в тоске неутолимой —

И пал у ног хозяйки недвижимый.

Дух отлетел — остался только прах…

Гнев и печаль у Юлии в глазах;

На Флорио они должны пролиться,

Мгновение — и буря разразится!

Но бури он бежал — поклявшись впредь

Щенят в соперниках не потерпеть!

Он вскоре занялся другим предметом, —

И ничего не потерял на этом.

Бедняжка Юлия! Что делать ей?

Увы! О злополучнейший из дней! —

Утрачены в единый час прескверный

И преданный жених, и мопсик верный!

1789

Падение Бастилии Перевод Ю. Петрова

[118]

Ты слышала ли крик Французской всей земли?

Зачем же медлишь ты? Не жди и не надейся!

Прочь, Тирания, прочь! У варваров, вдали,

Оплачь былую мощь, оплачь свои злодейства!

Во все века, сквозь стоны бытия

Угадывались ты и ненависть твоя;

Но Вольность, услыхав напутствие Презренья,

Сломала цепь твою и раздробила звенья,

Как лава, что в земле родил глубинный взрыв,

Прорвала путь себе, руины сотворив!

Дыхание людей на вздохи изошло,

Надежды луч устал светить потемкам этим,

Лишь изредка, во сне, забыв дневное зло,

Унылых возвращал к друзьям и милым детям;

Но вот они, разбуженные вдруг,

Смотрели с ужасом удвоенным вокруг

И ускользали прочь, покорствуя Страданью,

Смерть призывавшему отчаявшейся дланью;

Иные же, сгорев, утратив разум свой,

В прилив Безумия бросались с головой.

Но полно вам, скорбя, кровоточить, сердца!

Не надо больше слез — ведь вижу каждый день я,

Что Воля дождалась счастливого конца,

Что Добродетель длит победное движенье,

Что, не страшась, крестьянин-патриот

Глядит восторженно, как колос в рост идет;

Его душа навек ушла от плена злого,

И смело зазвучит раскованное слово,

И душу в жизнь вдохнет Свобода — мудрый друг:

Свободна будет кровь, свободен сердца стук.

Одна ли Франция отвергнет старый трон?

Свобода, выбор твой — Лютеция одна ли?

Вот Бельгии сыны вокруг твоих знамен —

Но и врагов твоих знамена запылали…

Ты свет несешь, идя из края в край,

Иди и головы пред бурей не склоняй,

Чтобы у разных стран, по всем меридианам,

Была одна душа, враждебная тиранам!

И все же первым пусть среди других племен,

Свободнейшим из всех пребудет Альбион!

1789

Монодия на смерть Чаттертона Перевод А. Парина

[119][120]

Не странно ли, что смерть душе страшна?

Ведь с легким сердцем предаются сну

За ночью ночь, до гробовой межи,

Младенцы, дети, юноши, мужи.

Но дважды странно, если жизнь дана

Как краткий вдох в пути на крутизну.

Прочь, злобный призрак! Царь чудовищ, сгинь!

Лавину тьмы и ужасов низринь

На преступленья в мантиях державных!

Я — над могилой юноши, по ком

Звонит набат в отчаянье глухом.

Щедра Природа — жаден хищный Рок.

И колокол гудит с таким надрывом,

Как плачет мать о сыне, сбившись с ног:

Вернись домой веселым и счастливым!

Поэт! Заслон неосвященных плит

Тебя от злобы и нужды хранит.

Не подождав естественной черты,

Ты здесь нашел покой, под этим дерном.

Ты! Разве прах быть может назван «ты»?

Пред Господом, в сиянье животворном,

Перед престолом высшей доброты

Ты славишь мощь любви в греховном мире

(Не сомневайся, дух!) на царственной псалтири.

Но плачу, не избегнув размышлений

Над тем, какою смертью умер гений.

И часто в черный час воображенья