Поэзия Африки - [41]

без бега и без пространства,

лицо твое явит тайну в чертах умиротворенных,

и на застывших устах, уголков лишенных,

слово так ясно, —

ясней, чем звуки псалма в усыпальнице, чем аллилуйя,

чище росы, на заре восходящей, —

ибо твою могилу разрыть хочу я…

Века пролетают внутри бесконечного мига,

и новый мир вырастает из старых развалин мертвого мира.

Много пройду я дальних дорог без отступа и препоны, —

путем без извилин и тупиков, прямым, незамысловатым,

как тот, которым и ты вернешься, окутанная ароматом

цветов, погибших тому назад пролетных лет миллионы

И когда среди светлого дня солнца не станет,

а в светлой воскресшей ночи́ луны исчезнет сиянье

(и когда сотрутся все границы между ясным днем и тьмой ночною),

и покой обнимет человека,

и в берлогу дикий зверь вернется,

и когда, как в тайну ожиданья, целый мир оденется в молчанье,

и глаза и уши отомкнутся для приятия вести великой,

как новый псалом, в твоих чистых устах обретающий силу, —

я разрою твою могилу…

Робкий поэт Перевод Новеллы Матвеевой

Страшно ему порою, что он поэт, —

чужих измерений скиталец безумный.

Боится он странных, пустынных мест, боится уединений,

оскаленного фискала, что рвется выведать

его секреты, его побеги от всех в одиночество.

С ужасом видит он, как люди будней,

без церемоний, словно диковинную птицу,

рассматривают его и трогают пальцами.

Крадучись

он возвращается в круг обычного,

где солнце публично, где ветер изведан,

цвета заучены, вызубрены предметы…

Внутрь обращенные, он закрывает глаза,

и покидает он дали свои беспокойные…

И сходит он с горестного пути, им горько открытого,

с пути, что вел его к цели.

Новое откровение — участь его.

Стезя его тяжела.

Страшно ему порою, что он поэт…

Другой Перевод Новеллы Матвеевой

Другой живет во мне, душа другая.

Все отбирая, что дал мне день вчерашний; все подбирая,

что бросил я дорогой. А завтра он присвоит

все, чем сегодня я располагаю.

Его присутствие меня поэтому беспокоит.

(О, как неполно, как призрачно, как мистично

то, что порою мне он возвращает частично!..)

Я человек обычный,

я — человек, идущий

дорогою каждодневной…

Другой — бежит, и в пути далеком

теряется он, влекомый иным потоком.

Живу спокойно. Снимаю

я перед встречным шляпу, всех приветствую, понимаю…

Другого — в бездну тянет.

Он — лист опавший,

звук, в паутине застрявший,

медленных вечеров тишина глухая,

сирена отплывающих пароходов…

Он — одинокие слезы надломленного судьбою,

кошмар ненастной ночи,

машущий платок, платок разлуки,

крик среди молчанья,

мрак, плутающий под солнца лучом палящим,

жгучее пламя в ночи холодной и стылой

(то камельком перекинется греющим, то маяком манящим)…

Он — отпор всему, что приемлю — из трусости и по привычке,

тревога, слетающая с небес, как ветер полночный,

чтобы смутить покой моего уюта.

Он — иронический взгляд, наблюдающий каждый мой шаг,

насмешка

над страхом моим признаться в любви к чему-то.

Иду я себе — обычный среди обычных,

и оставляю в пути, за спиною,

незамечаемые часы — ряд невесомых касаний,

и мечты — пластами породы пустой, по с блеском внутри, нераскрытым,

и беспорядочные клочки стремлений, желаний,

под шагом моим разбитым,

и подвиг, — сожженная полднями пыль моих одиноких скитаний.

Другой — это маленький мальчик, который играет моими

часами, как будто цветными шарами воздушными,

им же надутыми, —

дитя, что играет моими стремленьями тайными,

подвигом распыленным, подвигом, зноем сожженным,

пустыми пластами, куда замурованы пленники, тайные блики блистаний, —

и надежды, мечты невозможные,

все, что я растерял по пути…

Креол Перевод Новеллы Матвеевой

[121]

В сердце ты скрываешь пламень жгучий,

исподволь палящий,

как на ниве сжатой, долго длящей тайное тепло.

Ты родился на земле, творящей

силу и терпенье; на земле, дарящей

голод тебе в пору засух тяжких,

боль, дабы, ее изведав, стал ты человечней.

И дала она тебе пригубить кисло-сладкой влаги пониманья

и осадок разочарованья — униженья привкус бесконечный…

И дала она тебе надежду. Без иллюзий.

День текущий нас да не обманет.

И счастливый вздох — опорой

дню грядущему, который

не настанет…

Мой край Перевод Новеллы Матвеевой

Пути разочарований…

Контрасты —

горы, теснины глубокие, потоки ревучие, ключи пересохшие,

пашни, плато, все сметающий ветер, воющий, завывающий,

зазывающий, глубина молчания, белизна прибрежия, черные

разинутые бездны, пики, пустыри, буйные травы…

Драма дождя и солнца

и грусть мотыги, так часто праздной…

Были вначале только земля и море, —

время спустя показалось шествие зеленомысцев — братьев моих.

Были стихии, —

время спустя появились кораблекрушения.

Тьма была вначале, —

время спустя пришел человек, а с ним — трагедия засух.

И вот — ростки надежды, печали, боли

укоренились цепко среди дороги.

Земля! Ты столь желанна — не оттого ли?

Всех оттенков кожа у зеленомысского народа,

и не по всем ли морям он скиталец!

Душа, скрывающая столько непредвиденного, —

по силе боли, тебе на долю выпавшей, ты всех гуманнее.

Свою любовь ты обратила к людям,

как тот цветок пустыни и полудней…

В мельканье вечном зол и себялюбий —

о человек человечный!

Ты Сизиф, без конца начинающий снова,

Сдавленным гневом кипящий сурово и все ж покорный.

Каждый день наступает последний час, каждую терцию,