Поэзия Африки - [43]

Навек заведомый путь.

В голодных руках,

в безродных руках,

в руках, не знающих горя,

в руках горластого моря…

Гитарой — чтобы рыдать,

гитарой — чтобы предать,

гитарой — чтоб петь во тьме,

гитарой — чтоб жить в тюрьме…

Скалы острова Сан-Томе.

Бичуемые Восточным ветром Перевод Б. Слуцкого

Это мы бичуемы Восточным ветром[125]!

Для нашего спасенья

Никогда не организовывали комитетов,

Никогда не распахивались ничьи ворота, чтобы нас укрыть.

К нам не протягивались братские руки.

Мы бичуемы Восточным ветром!

Море выучило нас своему упорству,

У ветра мы переняли умение плясать даже от горя,

Козы преподали, как грызть камни, чтобы не умереть от голода.

Нам, бичуемым Восточным ветром!

Умираем и воскресаем,

Ужасая, вгоняя в отчаяние

Тех, кто стал нам поперек дороги.

Упрямо держимся на ногах

И шлем вызов богам и людям.

Засухи нас не пугают

С тех пор, как мы открыли

Причину наших бедствий.

Мы бичуемы Восточным ветром!

Люди забыли, что мы их братья.

Голоса сочувствия, что до нас доходят,

Значат не больше,

Чем голос моря,

Просолившего нашу кровь навеки,

Чем голос бурь,

Вдунувших в нас свои ритмы,

Чем голоса наших гор,

Их странная, немая музыка.

Мы бичуемы Восточным ветром!

ТОМАС МАРТИНС [126]

Стихи Перевод М. Самаева

I

Думаешь, вижу в тебе лишь твои ячменные волосы,

зелень глаз,

свежесть губ?

Пойми, ты нужна мне вся, целиком,

со всеми живущими в сердце твоем тайком

заботами, думами и скорбями.

Хотел бы я видеть в тебе

больше чем женщину — друга, соратницу по борьбе,

опасной и неумолимой.

Тогда б поняла ты, что жизнь —

та жизнь, что отныне мне необходима, —

больше того, что вмещают твои мечты.

Если б гнала и тебя жажда жизни,

полной риска и напряженья,

от сраженья к сраженью

ради того, чтобы солнце светило всем,

если б и ты захотела

брать от жизни больше того,

что она в состоянии дать…

Тогда я искал бы,

искал бы тебя опять,

чтобы ты рядом со мной

и смеялась и пела.

И я нашел бы тебя,

возлюбленную и сестру, —

ячменные волосы на ветру,

свежий рот, приоткрытый в улыбке.

II

Подобно былым корсарам, искателям приключений,

однажды и я уйду

на белой каравелле, под белыми парусами, —

исполнить свою судьбу.

Зеленое гулкое море станет мне верным другом,

ветер меня окатит смехом твоим упругим,

искорки глаз твоих вспыхнут в ночных небесах,

и там, среди скитаний, будут моей добычей

белые каравеллы, белые паруса.

Вольная братья, мы будем

валить вековые деревья

и ноги кровавить о тернии диких лесных дорог.

Но однажды вернусь я

один и устало

переступлю твой порог,

потерявший друзей и свою каравеллу…

Словно свинцом налитое тело,

руки изодраны,

до крови сбиты ступни,

опущусь я у ног твоих.

А ты — ты знаешь, что сделай:

просто ты на меня взгляни,

до волос дотронься рукою,

прикоснись губами ко лбу.

Я отдохну и уйду, чтобы снова забыть о покое,

чтобы докончить борьбу.

ГИЛЬЕРМО РОШТО [127]

Панорама Перевод П. Грушко

Повсюду

в просторах грядущего утра,

в расплывчатых контурах маскировки,

в гуле войны,

в агонии черного дыма

и пороха —

люди,

чья битва в тылу.

То, что на поле боя

обернется болью,

выстрелом в упор,

здесь, в тылу, отзывается

смутным беспокойством сердец,

болью за себя и за них.

Эвакуация, разлука, тревоги,

вести о потопленных караванах судов.

Война расшатанных нервов:

война, колющая нас

вестями с войны.

Бессонные ночи

сердец,

пишущих стихи

нервами

войны.

И чудится,

будто фронт —

на востоке, юге, в небе, повсюду.

И что война — не где-то,

а в нас!

ЭУЖЕНИО ТАВАРЕС [128]

Морна прощания Перевод М. Самаева

[129]

Час расставанья

камнем в груди.

Час расставанья,

не приходи.

Вспомню, что ты

ждешь впереди, —

на сердце мгла,

жизнь не мила.

Грозное море

ждет меня вновь.

Дай мне, любовь,

выплакать горе.

Плоть, как раба,

в путы возьмут.

Душу — ее

не увезут.

Сладко с тобой,

горек отъезд.

Горе изъест,

жить надоест.

Если умру

в дали безвестной,

волею бога

дома воскресну.

Я не уйму

слез расставанья.

Нет моему

горю названья.

Сможешь ли боль

сердца живого

выразить ты,

жалкое слово!

Я не уйму

слез расставанья.

Нет моему

горю названья.

Здесь, близ тебя,

мучусь ревнуя.

Как же разлуку

перенесу я?

АГИНАЛДО ФОНСЕКА [130]

Опустошение Перевод М. Самаева

Крик раздирает мне горло…

В этом крике пламенный ветер

или огонь преисподней.

Горизонт сжимается, как петля,

на далях и моих надеждах.

Не знаю — то ли он из крови,

то ли из пыли кровавой.

(О, если б изведать ласку

прохладной тени,

зеленых веток,

утесов влажных!)

Кажется, голос канул

в море солнца, где растворились

все предметы.

Я кричу — и не в силах

выдрать черствый крик из глотки,

и не знаю,

чем от тоски откупиться.

Дайте мне озеро — много

озер с прозрачной водою,

откуда напился бы взгляд мой.

Поля зеленые дайте,

чтоб вырвался на свободу

придушенный голос.

Разделение труда Перевод И. Тыняновой

Я и ты задумали

Выстроить наш мир.

Ты носил камни, воду, размешивал известь.

Я стоял поодаль, наблюдая твою работу:

— Красивое будет зданье!.. —

Я вошел,

Я все осмотрел внимательно,

С благодушной улыбкой:

— Хорошее будет зданье!.. —

Ты орудовал ломом и лопатой…

Ты дороги прокладывал,

И сажал деревья по обочинам этих дорог,

И поранил руки, и до крови стер ноги

На этой тяжелой работе…

А я тем временем сел в машину,

И проехал по этим дорогам,

И сорвал плоды с деревьев, которые ты посадил.

— Как все хорошо, как все красиво! —

Ты копал землю и бросал в нее семена.