Поэтесса - [30]

Просто человек должен быть и бизнесменом, и политиком по отдельности, а не бизнесменом, использующим политику в интересах своего бизнеса.

– Ну, – впервые замялся гость, не находя что сказать, но понимающий, что говорить что-то надо. – Буду бороться с нашими врагами.

Не знаю, почему гость назвал врагов «нашими», предполагая некую общность рати супостатов, выступающих против меня и против него.

Вообще-то, у торговца алкоголем и у художника бывают одни и те же друзья, но враги – как правило, совсем разные.

В ответ я пожал плечами и ничего не сказал.

Кроме всего прочего, потому, что помнил, что по крайней мере весь двадцатый век Россия несла потери от своих властей куда большие, чем от всех врагов вместе взятых…

…Вообще, вопрос «Зачем?» встает передо мной последнее время довольно часто.

Бывает, приходит ко мне взрослый человек, приносит свои рисунки и спрашивает:

– Посмотрите, пожалуйста, – потом доспрашивает:

– Может, мне стать художником? – в таких случаях я не смотрю рисунки, а просто задаю вопрос:

– Зачем?

– Что – зачем?

– Зачем вам становиться художником, если вы сами не знаете – должны ли вы художником стать?..

– …В общем, где наша не пропадала! – сказал наш гость, подытоживая свое стремление стать депутатом. «Где наша не пропадала?» – подумал я в ответ, но, подумав еще, вспомнил, что «наша» пропадала везде, и ничего не сказал.

Видя мое молчание, а молчание можно не только слышать, но и видеть, наш гость, наверное, решил, что ему пора забрать инициативу в свои руки и положить ее во внутренний карман своего пиджака:

– Бизнес должен идти в политику, – заявил он, – как политика идет в бизнес.

– А разве политика идет в бизнес? – переспросил я.

– В бизнес идет государство. Это называется экономической политикой.

– А мне всегда казалось, что, если государство идет в бизнес – это называется коррупцией.

– Но вы согласны с тем, что власть должна быть сильной? – наш гость задал этот вопрос с такой очевидностью в своей правоте, словно спрашивал: «Вы согласны с тем, что Земля – круглая?»

И мне ничего не осталось, как ответить:

– Нет.

– Почему?

– Потому, что сильным должен быть закон.

Власть законов ограничивает власть.

– Ну, вы и де-емо-о-крат, – представление о человеке как о демократе явно выходило за пределы представлений моего собеседника о том, каким должен быть человек.

Не то чтобы наш гость был лишен воображения.

Просто он был из тех людей, которые не представляют себе, что на свете может быть что-то, кроме того, что они ожидают.

И деньги, заработанные им, только подтверждали ему его ошибочную правоту.

А я разговаривал с ним потому, что поговорить – это, в конце концов, лучше, чем не поговорить:

– Да, – улыбаясь владельцу пивных заводов, ответил я, – потому что демократия – это система, лучше всего сочетающаяся с человеком.

Хотя у демократии есть недостатки.

– Интересно, и какие же?

– Если дураков больше, то все люди вынуждены жить той жизнью, которую выбирают дураки.

Даже если эта жизнь самим дуракам не нравится.

– И как же можно с этим бороться? – наш собеседник задал мне свой вопрос так, словно на него могло быть несколько ответов.

А не один-единственный:

– Умнеть.

– Умнеть? И до каких же пределов? – этот вопрос был задан мне тоном, не позволявшим сомневаться в том, что спрашивающий всех пределов не только достиг, но и превозмог их.

И потому я ответил довольно вяло:

– До понимания того, что демократия – это самая совместимая с человеком система.

– Вы художник, и ничего не понимаете, – в голосе нашего гостя появились покровительственные ноты. Как у взрослого, разговаривающего со своим ребенком:

– Вы – художник.

А художник должен быть художником. Как сталевар – сталеваром. Хлебопек – хлебопеком. Солдат – солдатом.

Я сидел перед этим человеком молча. Потому что не знал – сумею ли объяснить ему, что художнику, чтобы быть художником, нужно понимать очень многое. Во всяком случае, художнику нужно понимать в жизни больше, чем понимают остальные люди.

Художник не может быть только художником, потому что если художник только художник, он не художник, а ремесленник. Кстати, солдат, если он – только солдат – не солдат, а наемный убийца.

Человек должен быть больше своей профессии.

И может быть, лишь пивовар может быть только пивоваром…

…В работе художника и работе политика есть одна общая черта: художники и политики делятся на тех, кто считает, что их работа – это ремесло, и на тех, кто понимает, что их занятие – это творчество…

– …Между прочим, – не унимался наш гость, – я слышал, что вы не только художник, но еще и писатель.

Мне ничего не оставалось, как кивнуть головой:

– А Лариса Павловна, – я оглянулся на сидевшую у рояля Ларису, – поэтесса и бардесса.

– Да? Очень интересно. Скажите, а как человек становится писателем или поэтом?

– Человек становится поэтом или писателем тогда, когда понимает, что может додумать за остальных людей то, что недодумали сами люди.

– Да? Может, когда-нибудь и обо мне что-нибудь напишете? – проговорил он, я в ответ вновь пожал плечами: – Может быть.

– А может, мне самому написать что-нибудь? – размечтался о многообразии своих способностей кандидат в депутаты. – Ну, скажем, книгу?