Поэмы и стихи - [5]

     Зовя меня во храм.

     О, Брачный Гость, я был в морях

     Пустынных одинок,

     Так одинок, как, может быть,

     Бывает только бог.

     Но я тебя не попрошу:

     На пир меня возьми!

     Идти мне слаще в божий храм

     С хорошими людьми.

     Ходить всем вместе в божий храм

     И слушать там напев,

     Которым с богом говорят,

     Средь стариков, мужчин, ребят,

     И юношей, и дев.

И учит на своем собственном примере любви и вниманью ко всей твари, которую создал и любит бог.

     Прощай, прощай! Но, Брачный

     Гость,

     Словам моим поверь!

     Тот молится, кто любит всех,

     Будь птица то, иль зверь.

     Словам моим поверь!

     Тот молится, кто любит все —

     Создание и тварь;

     Затем, что любящий их бог

     Над этой тварью царь".

     Моряк, с глазами из огня,

     С седою бородой

     Ушел, и следом Брачный Гость

     Побрел к себе домой.

     Побрел, как зверь, что оглушен,

     Спешит в свою нору:

     Но углубленней и мудрей

     Проснулся поутру.

Сказание о Старом Мореходе [3] Поэма

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Вот Старый Мореход.

Из тьмы Вонзил он в Гостя взгляд.

"Кто ты? Чего тебе, старик?

Твои глаза горят!

Живей! В разгаре брачный пир,

Жених — мой близкий друг.

Все ждут давно, кипит вино,

И весел шумный круг".

Тот держит цепкою рукой.

"И был, — он молвит, — бриг".

"Пусти, седобородый шут!" —

И отпустил старик.

Горящим взором держит он,

И Гость не входит в дом;

Как зачарованный, стоит

Пред Старым Моряком.

И, покорен, садится он

На камень у ворот,

И взором молнию метнул

И молвил Мореход:

124

В толпе шумят, скрипит канат,

На мачте поднят флаг.

И мы плывем, вот отчий дом,

Вот церковь, вот маяк.

И Солнце слева поднялось,

Прекрасно и светло,

Сияя нам, сошло к волнам

И справа в глубь ушло.

Все выше Солнце с каждым днем,

Все жарче с каждым днем…

Но тут рванулся Брачный Гость,

Услышав трубный гром.

Вошла невеста в зал, свежа,

Как лилия весной.

Пред ней, раскачиваясь в такт,

Шагает хор хмельной.

Туда рванулся Брачный Гость,

Но нет, он не уйдет!

И взором молнию метнул.

И молвил Мореход:

И вдруг из царства зимних вьюг

Примчался лютый шквал.

Он злобно крыльями нас бил,

Он мачты гнул и рвал.

125

Как от цепей, от рабьих уз,

Боясь бича изведать вкус,

Бежит, сраженье бросив, трус.

Наш бриг летел вперед,

Весь в буре порванных снастей,

В простор бушующих зыбей,

Во мглу полярных вод.

Вот пал туман на океан, —

О, чудо! — жжет вода!

Плывут, горя, как изумруд,

Сверкая, глыбы льда.

Средь белизны, ослеплены,

Сквозь дикий мир мы шли —

В пустыни льда, где нет следа

Ни жизни, ни земли.

Где справа лед и слева лед,

Лишь мертвый лед кругом,

Лишь треск ломающихся глыб,

Лишь грохот, гул и гром.

И вдруг, чертя над нами круг,

Пронесся Альбатрос.

И каждый, белой птице рад,

Как будто был то друг иль брат,

Хвалу Творцу вознес.

126

Он к нам слетал, из наших рук

Брал непривычный корм,

И с грохотом разверзся лед,

И наш корабль, войдя в пролет,

Покинул царство льдистых вод,

Где бесновался шторм.

Попутный ветер с юга встал,

Был с нами Альбатрос,

И птицу звал, и с ней играл,

Кормил ее матрос!

Лишь день уйдет, лишь тень падет,

Наш гость уж на корме.

И девять раз в вечерний час

Луна, сопровождая нас,

Всходила в белой тьме".

"Как странно смотришь ты, Моряк,

Иль бес тебя мутит?

Господь с тобой!" —

"Моей стрелой!

Был Альбатрос убит.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

И справа яркий

Солнца диск

Взошел на небосвод.

В зените долго медлил он

127

И слева, кровью обагрен,

Упал в пучину вод.

Нас ветер мчит, но не слетит

На судно Альбатрос,

Чтоб корму дал, чтоб с ним играл,

Ласкал его матрос.

Когда убийство я свершил,

Был взор друзей суров:

Мол, проклят тот, кто птицу бьет,

Владычицу ветров.

О, как нам быть, как воскресить

Владычицу ветров?

Когда ж Светло дня взошло,

Светло, как Божие чело,

Посыпались хвалы:

Мол, счастлив тот, кто птицу бьет,

Дурную птицу мглы.

Он судно спас, он вывел нас,

Убил он птицу мглы.

— И бриз играл, и вал вставал,

И плыл наш вольный сброд

Вперед, в предел безмолвных вод,

Непрошенных широт.

Но ветер стих, но парус лег,

Корабль замедлил ход,

128

И все заговорили вдруг,

Чтоб слышать хоть единый звук

В молчанье мертвых вод!

Горячий медный небосклон

Струит тяжелый зной.

Над мачтой

Солнце все в крови,

С луну величиной.

И не плеснет равнина вод,

Небес не дрогнет лик.

Иль нарисован океан

И нарисован бриг?

Кругом вода, но как трещит

От сухости доска!

Кругом вода, но не испить

Ни капли, ни глотка.

И мнится, море стало гнить, —

О Боже, быть беде!

Ползли, росли, сплетясь в клубки,

Слипались в комья слизняки

На слизистой воде.

Виясь, крутясь, кругом зажглась

Огнями смерти мгла.

Вода — бела, желта, красна,

129

Как масло в лампе колдуна,

Пылала и цвела.

И Дух, преследовавший нас,

Являлся нам во сне.

Из царства льдов за нами плыл

Он в синей глубине.

И каждый смотрит на меня,

Но каждый — словно труп.

Язык, распухший и сухой,

Свисает с черных губ.

И каждый взгляд меня клянет.

Хотя молчат уста,

И мертвый

Альбатрос на мне

Висит взамен креста.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Пришли дурные дни. Гортань

Суха. И тьма в глазах.

Дурные дни! Дурные дни!

Какая тьма в глазах!

Но вдруг я что-то на заре

Заметил в небесах.

Сперва казалось — там пятно

Иль сгусток мглы морской.

Нет, не пятно, не мгла — предмет,

Предмет ли? Но какой?

130

Пятно? Туман. Иль парус? —

Нет! Но близится, плывет.

Ни дать ни взять, играет эльф,