Поэмы и стихи - [2]

     Засох язык, и вот,

     Молчали мы, как будто все

     Набили сажей рот.

Матросы, придя в отчаянье, хотят взвалить всю вину на Старого Моряка, в знак чего они привязывают ему на шею труп морской птицы.

     Со злобой глядя на меня,

     И стар и млад бродил;

     И мне на шею Альбатрос

     Повешен ими был".

Часть третья

Старый Моряк замечает что-то вдали.

     "Так скучно дни идут. У всех

     Стеклянный блеск в глазах.

     Как скучно нам! Как скучно нам!

     Как страшен блеск в глазах!

     Смотрю вперед, и что-то вдруг

     Мелькнуло в небесах.

     Сперва, как легкое пятно,

     И как туман потом;

     Плывет, плывет и, наконец

     Явилось кораблем.

     Пятно — туман — корабль вдали,

     И все плывет, плывет:

     Как бы по воле духа вод

     То прыгнет, то нырнет.

При приближенье это оказывается кораблем; и дорогой ценой Моряк добывает у Жажды возможность говорить.

     С засохшим, черным языком

     Кричать мы не могли;

     Тогда я руку прокусил,

     Напился крови и завыл:

     — Корабль, корабль вдали!

     С засохшим, черным языком,

     В движеньях не тверды,

     Они пытались хохотать

     И снова начали дышать,

     Как бы хлебнув воды.

Взрыв радости и за ним ужас. Ибо разве бывает корабль, плывущий без ветра или течения?

     — Смотри! — кричал я — как он тих,

     Не даст он счастья нам;

     Но без теченья, без ветров

     Летит он по водам. —

     На западе волна в огне,

     Уходит день, как дым;

     И был над самою волной

     Шар солнца недвижим,

     Когда чудесный призрак вдруг

     Меж нами встал и ним.

Ему кажется, что это только скелет корабля.

     Сквозь снасти Солнце видно нам

     (Услышь, Мария, нас!)

     Как за решеткою тюрьмы

     Горящий, круглый глаз.

     Увы! (я думал и дрожал)

     Он продолжает плыть!

     И неужели паруса —

     На Солнце эта нить?

И реи кажутся тюремной решеткой на лике заходящего Солнца. На борту корабля-скелета только женщина-призрак и смерть, ее товарищ.

Каково судно, такова и команда! Смерть и Жизнь по Смерти разыгрывают между собой моряков, и последняя получает Старого Моряка.

     Пылает Солнце, как в тюрьме

     Ужели между рей?

     И женщина смеется нам? —

     Не Смерть ли? И вторая там?

     Не Смерть ли та, что с ней?

     Рот красен, желто-золотой

     Ужасный взор горит:

     Пугает кожа белизной,

     То Жизнь по Смерти, дух ночной,

     Что сердце леденит.

     Вот близко, близко подошли

     И занялись игрой,

     И трижды свистнув, крикнул

     дух:

     "Я выиграл, он мой!"

Нет сумерек на заходе солнца.

     Уж Солнца нет; уж звезд черед:

     Недолго вечер был,

     И с шумом призрачный корабль

     Опять в моря уплыл.

     Мы слушали, смотрели вновь

     И как из кубка, нашу кровь

     Точил нз сердца страх;

     Мутнели звезды, мрак густел

     Был рулевой под лампой бел;

Восход месяца.

     Роса — на парусах.

     А на востоке встал тогда

     Рогатый месяц, и звезда

     Запуталась в рогах.

Один за другим.

     И каждый месяцем гоним,

     Безмолвие храня,

     Глазами, полными тоски,

     Преследует меня.

Его товарищи падают мертвыми.

     И двести их, живых людей

     (А я не слышал слов),

     С тяжелым стуком полегли,

     Как груда мертвецов.

     Помчались души их, спеша

     Покинуть их тела!

     И пела каждая душа,

     Как та моя стрела".

Часть четвертая

Свадебный Гость боится, что говорит с призраком.

     — Ты страшен мне, седой Моряк

     С костлявою рукой

     Ты темен, как морской песок,

     Высокий и худой.

Но Старый Моряк уверяет его, продолжает свою ужасную исповедь.

     Страшны горящие глаза,

     Костлявая рука, —

     "Постой, не бойся, Брачный

     Гость!

     Не умер я пока.

     Одни, один, всегда один,

     Один среди зыбей!

     И нет святых, чтоб о душе

     Припомнили моей.

Он презирает тварей, порожденных затишьем,

     Так много молодых людей

     Лишились бытия:

     А слизких тварей миллион

     Живет; а с ними я.

И сердится, зачем они живут, когда столько людей погибло.

     Гляжу на гниль кишащих вод

     И отвожу мой взгляд;

     Гляжу на палубу потом,

     Там мертвецы лежат.

     Гляжу на небо и мольбу

     Пытаюсь возносить,

     Но раздается страшный звук,

     Чтоб сердце мне сушить.

     Когда же веки я сомкну,

     Зрачков ужасен бой,

     Небес и вод, небес и вод

     Лежит на них тяжелый гнет,

     И трупы под ногой.

Но проклятье ему видно в глазах мертвецов.

     Холодный пот с лица их льет,

     Но тленье чуждо им,

     И взгляд, каким они глядят,

     Навек неотвратим.

     Сирот проклятье с высоты

     Свергает духа в ад;

     Но, ах! Проклятье мертвых глаз

     Ужасней во сто крат!

     Семь дней и семь ночей пред ним

     Я умереть был рад.

     Подвижный месяц поднялся

     И поплыл в синеве:

     Он тихо плыл, а рядом с ним

     Одна звезда, иль две.

     Была в лучах его бела,

     Как иней, глубина;

     Но там, где тень от корабля

     Легла, там искрилась струя

     Убийственно-красна.

При свете месяца он в полной тишине видит божьих тварей.

     Где тени не бросал корабль,

     Я видел змей морских:

     Они неслись лучам во след,

     Вставали на дыбы, и свет

     Был в клочьях снеговых.

     Где тени не бросал корабль,