Подвиг, 1972 № 05 - [29]

— Меня беспокоит отсутствие Клариты, — сказал Фейн. — Она должна была приехать самое позднее в одиннадцать тридцать.

Мола достал из кармана старомодные часы и поднес их к глазам.

— Действительно, что-то случилось. По телефону нам подтвердили, что они выехали из Сантьяго в десять часов вечера. Они должны были завтракать в Санта-Кларе в семь часов утра. Если даже возьмем час на завтрак, то они должны были приехать в Гавану в одиннадцать часов. Меня беспокоит то обстоятельство, что в составе делегации был важный иностранный дипломат.

В час сорок пять, после того как Фейн выпил одну за другой три стопки коньяка, а Мола выпил большой стакан ярко-красного лимонада, объявили об отправлении рейса 464-го на Мехико и пригласили пассажиров к воротам номер пять для посадки в самолет.

Мола уже в десятый раз посмотрел на свои огромные часы. Он был намного спокойнее Фейна.

— К сожалению, на автостраде бывают аварии. Может быть, машина сломалась в безлюдном районе. За пределами провинции Гавана селения очень редки на автостраде.

— Но они могли бы позвонить, — сказал Фейн.

— Может быть, и так, но движение бывает очень редким. Иногда часами приходится ждать, пока придет помощь.

Объявили в последний раз о посадке пассажиров на кубинский самолет, следующий рейсом 464-м в Мексику.

— К счастью, — сказал Мола, — на этой неделе будет дополнительный рейс. Самолет заберет в Мексику спортивную команду. Я понимаю, что задержка — дело неприятное, но будет нетрудно отправить Клариту этим рейсом. Нужно будет только исправить дату выезда на разрешении. Вы можете на меня положиться. Я сам позабочусь об этом.

Они подошли к воротам номер пять. Фейн показал свой билет и прошел. Через барьер забора Мола пожал ему руку.

— Позвоните мне из Мехико. Я все узнаю и сообщу вам.

Фейн кивнул головой. Он был не в силах сказать что-нибудь в ответ. Он почувствовал себя безнадежно раздавленным.

Через четыре часа он был в Мехико, в гостинице «Аламеда». Из гостиницы он позвонил Мола, но так как нужно было ждать примерно час, то он взял такси и поехал в редакцию «Эль Порбенир» на улице Такуба. Было уже девять часов, и Фейи вздохнул облегченно, когда увидел, что учреждения работали и Виктор Моралес, наверное, еще не ушел домой. Его сразу же пропустили.

Моралес был мрачным молодым человеком с тонкими усиками и дьявольской улыбкой мексиканского мошенника из американского фильма. На нем был темный, тщательно отглаженный костюм, в нагрудном кармане пиджака которого торчало пять золотых авторучек. Он благоухал одеколоном. Комната была заставлена горшками с тропическими растениями.

— Рад познакомиться с вами, мистер Фейн. Вы работаете у Филиппа?

Фейн небрежно кивнул головой.

— Я только что из Гаваны.

— Мы ждем вас. Как там было? Жарко?

Фейн пожал плечами.

— А сейчас вы намерены поужинать по-европейски?

— Было бы не плохо.

— Итак, за дело. Вопросы у меня. Я думаю, что вы уже имели возможность познакомиться с ними.

Он нажал на кнопку стола, напоминавшего маленький орган. Ящик открылся со слябым щелчком, и Моралес взял какие-то бумаги.

У Фейна в руках оказалась знакомая ему инструкция с вопросами. Он узнал эти вопросы.

— Я застенографирую ваши ответы, но вы не спешите, так как я давно не писал. — Заметив некоторое колебание Фейна, он добавил: — Все в порядке. Начинайте. Кроме нас, в здании ни души.

Он улыбнулся заговорщически Фейну, как бы успокаивая его.

Моралес записывал ответы Фейна. Он только один раз прервал его, когда Фейн рассказывал об измерениях глубины у берега в Лагартере.

— От верхней воды прилива до песчаных дюн примерно тринадцать ярдов берега, причем максимально эта полоса составляет восемнадцать ярдов и минимально девять ярдов, — сказал Фейн.

— У вас великолепная память, — остановился Моралес и взглянул на него.

— Измерения верны только в день измерения, то есть на двадцать девятое число, — сказал Фейн. — Их необходимо пересчитать по таблице прилива. -

Моралес кончил писать.

— Ну, я вижу, что вы не теряли времени даром. Кстати, не собираетесь ли еще раз побывать там? — Моралес посмотрел на Фейна медленным взглядом стервятника.

— Я все уже видел на Кубе, что необходимо газете.

— Филипп заинтересован еще в одной поездке.

— Возможно, но я не хочу. Завтра утром я вылетаю в Торонто, где пробуду несколько дней.

Моралес вскочил и, сунув руки в карманы, прошелся по комнате. Затем он упал в кресло и тяжело вздохнул.

— Вам хорошо заплатят, если вы измените свое решение.

— Вероятно, но я не хочу.

— Вам лучше знать. Во всяком случае, вы выполнили довольно сложное задание. Филипп будет рад этому. Кстати, могу я видеть вас в Мехико?

Фейн предпочитал не встречаться с этим человеком.

— Я еще не устроился, — солгал он.

— У меня могут быть вопросы. Могли бы мы встретиться завтра утром? Каким самолетом вы улетаете?

— В одиннадцать пятьдесят.

Фейн записался на самолет, который вылетает в восемь утра, но ничего не сказал об этом. Интуитивно он понимал, что Моралес настоящий головорез, который не будет стесняться в выборе средств. Он намного страшнее неопрятного Стида. Режиссеры старых американских фильмов хорошо знали этих людей, когда показывали мексиканских мошенников. Фейн видел в Моралесе бандита и убийцу, замаскированного йод порядочного человека. Каин в импортном американском костюме.