Подсознательная история - [4]
— А и не надо! Давайте просто условимся. По-джентльменски.
— Это как?
— Квартплата — само собой. Но всё, что покажется вам интересным или там непонятным, вы сообщаете мне. А я вам за это плачу. Отдельно. Из своего кармана.
«Ну да, из своего…» — ухмыльнулся я про себя.
Я думал, с Васяткой мне придётся труднее. Оказалось, вполне терпимо. Был у меня лет десять назад французский бульдог — так с ним хлопот было куда больше.
Во-первых, патологически чистоплотен (я не о бульдоге, разумеется, я о Васятке). Сам-то я, живя в одиночестве, за последние годы, признаться, малость опустился: неделями, случалось, полы не мёл, мебель пылью обросла. Дикий барин… А тут за пару-тройку дней — гляжу: диво дивное — унитаз воссиял!
То ли жилец мой и раньше был на чистоте сдвинут, то ли инсульт помог.
Обнаружился и другой бзик, далеко не столь приятный — маниакальная аккуратность. Книги у меня на полках всегда располагались… не то чтобы как попало… Как удобно. А он взял, дурачок, да и выстроил их по ранжиру. И если бы только книги!
Привычки я менять не люблю. Хотел ему выволочку учинить — в смысле заставить всё вернуть, как было, а он съёжился и смотрит на меня в ужасе. Начал сам переставлять — он в слёзы… Ну вот что с ним таким прикажешь делать? Будем привыкать — оно того стоит. Не шутки, чай: с первой квартплаты погасил долг за электричество, а то уже отключить грозились. Со следующей погашу остальные…
Единственное, чего я Васятке не позволяю, как бы он меня на жалость ни брал, — это готовить. При всём своём прилежании Василий Данилович Блаженный кулинарно бездарен. Проверено и перепроверено. Вот посуду помыть, плиту, сковородку — тут другое дело… Тут — сколько угодно!
Хотелось бы только знать, долго ли ещё такая райская житуха протянется. Никанор Палыч, помнится, рассказывал, будто Васятка говорит странные вещи… рисует странные картинки… Ни черта он ничего не рисует! И почти ничего не говорит! Словарный запас — минимальный. Как у четырёхлетнего пацана. На физии счастье написано — чего говорить-то?
— Васенька… Кончай дверь протирать… Насквозь протрёшь!
— Пятнышко… — испуганно лепечет он.
— Какое пятнышко? Нет там никакого пятнышка! Сел бы, что ли, нарисовал что-нибудь…
— Пятнышко…
— Вась!.. Ну я тебя прошу! Для меня!.. Хрен с ним с пятнышком! Вот карандаш, вот бумага… Нарисуй мне что-нибудь!
Опасливо помаргивая, он смотрит на чистый лист.
— Она большая…
— Бумага большая?.. А мы её сейчас на квадратики порежем!.. Чик-чик… Вот, гляди! Такой пойдёт квадратик?..
Он всё ещё не решается.
— Ну пожалуйста, Вася…
И Вася нарисовал мне домик. Вот же растудыть твою!.. Ну месяц так пройдёт, ну два… В конце концов надоест это всё Никанору Палычу — и живи опять на пенсию да на дворницкую зарплату… если не уволят, конечно…
— Тогда расскажи что-нибудь!
— Ты расскажи… — просит он в ответ.
— Э, нет, Вася! Так не по-честненькому. Я первый сказал… Ну вот что ты вчера делал? Пришёл на работу, взял метлу…
— Взял метлу… — зачарованно глядя на меня, повторяет он.
Боже мой! И этот человек каких-нибудь полтора месяца назад выложил в сеть разработку, от которой у специалистов крыши съехали! Наверняка ведь умница был, талантище… Может, кольнули его чем? Вражеские-то спецслужбы тоже не дремлют. Да, но, если они вышли на него раньше наших, разумнее было бы выкрасть… завербовать… Или пытались, да не на того нарвались?
Однако надо же хоть что-то предъявить Никанору Палычу!
— Вася… А дай-ка мне этот твой рисуночек…
К тому, что произошло дальше, я готов не был. С отчаянным лицом Васятка схватил квадратик бумаги, сунул его в рот и, торопливо разжевав, проглотил.
— Домик, говорите? — Никанор Палыч с глубокомысленным, хотя и несколько недоумённым видом приставил указательный палец сначала к кончику носа, затем к подбородку. Как будто забыл, где лоб находится. — И, говорите, съел?
— Съел…
— А как он выглядел, этот домик? Нарисовать сможете?
— Да, конечно.
Я принял протянутый мне блокнот и старательно изобразил квадратик, увенчанный треугольничком.
— И всё?
— Всё…
— Точно скопировали?
— Не совсем. У него покорявее было…
— Хм… — Никанор Палыч задумался, затем вдруг повеселел. — А знаете, неплохо вы придумали эти уроки рисования… Сначала домик, а там, глядишь… Кстати, а домик ли это? — И он надолго оцепенел над рисунком. Потом спросил отрывисто:
— Крышей вверх рисовал?
— Крышей вверх…
— Видимо, всё-таки домик, — с сожалением произнёс наконец Никанор Палыч. — Зря мы у вас скрытые камеры не установили…
— Как же это вы? — огорчился я.
— Да вот так как-то, знаете… — Вздохнул и достал из нагрудного кармана тысячную купюру. — Плата, как видите, символическая, но… сами понимаете… На большее домик не тянет.
«Так а я ещё нарисовать могу», — чуть было не ляпнул я, но, слава богу, вовремя прикусил язык и спросил о другом, насущном:
— Ну а камеры-то устанавливать будете?
— М-м… Пожалуй, нет.
— Что так?
— Сами же говорите: чуть ли не каждый день он всю квартиру вылизывает. Найдёт… И ещё одно. Насколько я понимаю, кроме художественной литературы вы ничего не читаете, так?
— Так… А в чём дело?
Никанор Палыч взял со свободного стула свой кейс (мы сидели с ним всё в той же скромной кафешке) и достал книгу, на обложке которой оттиснуто было нечто дремуче математическое.
И весёлое ж место — Берендеево царство! Стоял тут славный град Сволочь на реке Сволочь, в просторечии — Сволочь-на-Сволочи, на который, сказывают, в оны годы свалилось красно солнышко, а уж всех ли непотребных сволочан оно спалило, то неведомо… Плывут тут ладьи из варяг в греки да из грек в варяги по речке Вытекла… Сияет тут красой молодецкой ясный сокол Докука, и по любви сердечной готова за ним хоть в Явь, хоть в Навь ягодка спелая — боярышня Шалава Непутятична…Одна беда: солнышко светлое, катавшееся по небу справно и в срок, вдруг ни с того ни с сего осерчало на берендеев — и вставать изволит не вспозаранку, и греть-то абы как.
Трое друзей только-то и хотели — спасти островитян-полинезийцев от грядущего захвата европейцами. Они забыли, к чему может привести одна-единственная бабочка, раздавленная на дороге прошлого.И грянул гром…И история пошла по другому пути. Только совсем не по такому, какого ожидали трое наивных спасителей…Полагаете, это Рэй Брэдбери? И ошибаетесь. Это — «Слепые поводыри» Евгения Лукина. Фантастика забавная — и щемяще-горькая. Фантастика необычная. Оригинальная до предела.Это — «эффект бабочки» по-русски. Не больше и не меньше.
Столкновение цивилизаций — европейской, доросшей лишь до каравелл и пушек, и полинезийской, оперирующей авианосными катамаранами и боевыми ракетами… И снова трагедия конкисты повторяется — но на этот раз конкистадоры не носят кирас, их обнажённые тела покрывает боевая татуировка…
В результате разнообразной деятельности человека одной из планет наступает век костяной и каменный. Люди кочуют небольшими семействами, а человек, взявший в руки металл, подлежит изгнанию. Любой движущийся металлический объект подлежит немедленному уничтожению. Металл на планете развивается по изящному замкнутому циклу, он сам себе цех и сам себе владыка...
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Люди занимаются освоением Марса. Как выяснилось, планета была обитаемой, самым крупным марсианским животным считалась дюнная кошка. Дюнные кошки отдаленно напоминали земных кошек, но на животе у нее имелась кожная складка-карман, где находился жизненно необходимый для кошки марсианский ароматический шарик. Земляне-колонисты занимались браконьерством и отнимали у кошек эти шарики до тех пор, пока на Марсе не появилась специальный корреспондент Кэйрин.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дамы зачастую — причины столновений мужчин. И вот опять этот запах духов, скрип стула возле стойки и едва слышный вздох. Ей около двадцати, у неё золотистые волосы. Она всегда носит черное платье. Но она не совсем обычная девушка, да и парень рядом с ней — не Джеф ли?
Антикоммунист Леверетт считает, что электричество разумно и интернационально. Электричеству все равно, по проводам какой страны бежать, России или Америки. Оно убъет любого, кто намерен начать атомную войну. Леверетт был с этим не согласен…
Пол прожил с женой долгую счастливую жизнь, но настал день, когда память и разум Гвендолин начали слабеть. Пол готов на все, чтобы вернуть любимую. Рассказ − номинант премии Хьюго за 2006 год.