«Подлинные имена» и выход за пределы киберпространства - [33]
«Проклятье. – Поллак прикусил язык, судорожно соображая, как загладить скрытую угрозу в словах Эри. – Неужели она не понимает, что ребята из ДСО никогда бы не дали им поговорить без прослушки? Неужели не догадывается, что федералы со страху уже схватились за пушки?»
Прежде чем он успел что-либо сказать, Эри заметила в нем смятение и улыбнулась. Ее маленькая ладонь опустилась на его руку.
– Не суетись, Глисс. Феды слышат одну лишь душещипательную болтовню о том, в каком ты шоке от знакомства со мной и как я пытаюсь утешить нас обоих. Они никогда не узнают, что я тебе говорила. Как не узнают и о пушке, которую у тебя конфисковала местная детвора.
– Что?!
– Видишь ли, я тут чуток приврала. Я знаю, что ты шел сюда проверить, не я ли новый враг. Только больше врать я не хочу. Ведь ты рисковал жизнью, чтобы узнать правду, хотя мог просто поделиться своими подозрениями с федами. Скажи, ты никогда не задумывался о том, что я делала те пару секунд, когда задержалась на Ином Плане после нашей капитуляции?
Поллак по-прежнему ошарашенно молчал, и она продолжала.
– Да, мы уничтожили Почтаря – то есть всю ту абракадабру в перепаханных нами данных. Копии ядра, может, еще и затаились где-то в Системе, как метастазы, с которыми по мере появления нетрудно будет справиться. Я сообразила, что к чему, уже тогда, глядя на все это информационное пространство, и мне хватило времени по оставшимся следам выйти на изначальный исследовательский проект. Бедолага Почтарь, как сказочное чудище, просто старательно выполнял свое предназначение: завладевал Системой, защищая ее от всех, включая самих хозяев. Подозреваю, что он в конце концов открыто заявил бы о себе и пригрозил бы вдобавок какой-нибудь атомной расправой, чтобы построить весь остальной мир. Однако подпрограммы его личности работали так медленно, что за всю свою многолетнюю работу он накопил от силы часов на пятнадцать-двадцать человекоподобного сознания. Он даже близко не стоял к тому уровню разума, которым обладали мы с тобой. И все же он стал сознательным – а значит, цель достигнута. Так вот, в те короткие секунды я просто выясняла, как подключить к тому базовому ядру любую личность… Об этом я и хотела тебе сказать.
– То есть Брит видел…
Старушка кивнула.
– Меня.
Ее лицо озарилось знакомой заговорщицкой улыбкой.
– Бертран Рассел, будучи таким же старым и, возможно, таким же чокнутым, как я, мечтал о том, чтобы распространить свои мысли по всему миру, за пределы собственного тела. С его сознанием, растворенном во внешнем мире, он едва заметил бы физическую смерть. Красивая фантазия – для него, но не для меня. Ядро моего сознания реально живет в Системе. И каждый раз, заходя на Иной План, я оставляю там малую частичку себя. Так ядро постепенно превращается в настоящую Эритрину – в настоящую меня. Когда меня не станет, – она сжала руку Поллака, – когда мое тело умрет, я не исчезну, и мы все еще сможем общаться.
– Как с Почтарем?
– На первых порах со скоростью Почтаря. Пока я не соберу более быстрые процессоры… Я действительно то, чего вы с Бритом боялись. Впрочем, тебе, Глисс, еще под силу меня остановить.
Она ждала его вердикта – последнего запрета, который она позволит наложить на себя человеку.
Глисс покачал головой и улыбнулся, уже представляя себе медлительного ангела-хранителя, каким она станет. Он неожиданно осознал, что в истории всякого общества неизбежно наступает такой момент – несколько лет или десятилетий, когда его будущее рабство или величие зависят от решений одной-двух личностей. Такой личностью мог бы стать Почтарь. Слава богу, ею станет Эритрина.
А после тех десятилетий… В сознании Поллака мелькнуло понимание того, что когда-то представлялось ему очевидным. Процессоры становятся все быстрее, пространства памяти – все шире. То, на что сейчас понадобились ресурсы всей планеты, будет доступно каждому. Включая его самого.
За теми десятилетиями… его ждали тысячелетия. И Эри.
Дэнни Хиллис
Время перемен. Интеграция человека
В том, что в мире происходит нечто из ряда вон выходящее, можно убедиться на современных графиках. Раньше мы изображали процесс линейного роста в виде прямой, высота которой менялась пропорционально оси прогресса. Однако в настоящий исторический момент рост настолько стремителен, что мы перешли на логарифмическую шкалу.
Мы уже привыкли к тому, что в области вычислительных технологий каждые пару лет показатели удваиваются – скорость процессоров, пропускная способность каналов передачи, количество веб-сайтов в Интернете. Поэтому мы рисуем графики в масштабе, при котором каждый шаг соответствует увеличению на порядок. Отмечая на такой шкале 1, 10, 100, 1000, мы изображаем прогресс в виде прямой, плавно восходящей по времени линии и радуемся этой иллюзии предсказуемости.
Разумеется, стоит нам перейти на линейную шкалу, как те же линии примут гораздо менее безобидный вид. Они бесконтрольно зашкалят за рамки любой страницы, и сразу станет ясно, что все, происходившее до этого момента, было лишь незначительной прелюдией к тому, что нас ждет. В линейном масштабе экспоненциальные кривые выглядят непредсказуемо. Они приближаются к вертикальной оси, грозя сойтись с ней в точке сингулярности, где перестают действовать привычные правила и начинается нечто неизведанное.
Создание интеллекта, превосходящего человеческий, произойдет в ближайшие тридцать лет. …Это та самая точка, где наши прежние модели перестают работать, и в свои права вступает новая реальность. Как приближение Сингулярности повлияет на человеческое мировоззрение? И что случится в течение пары месяцев (или пары дней) после этого? В моем распоряжении есть только аналогия, на которую я могу указать: возникновение человечества. Мы окажемся в постчеловеческой эпохе…– это цитата из программной статьи Вернора Винджа «Грядущая технологическая сингулярность», одной из самых часто упоминаемых работ об искусственном интеллекте за последние 25 лет.
«Глубина в небе» в чем-то продолжает, а в чем-то и предваряет «Пламя над бездной», книгу-сенсацию, удостоенную премии Хьюго и признанную наиболее значительным произведением 90-х годов ХХ века в жанре космической саги.Над вселенной может пролететь тысячелетие, но приключения Фама Нювена, легендарного героя Людского Космоса, не заканчиваются – ибо время над ним не властно!Данный роман также удостоился премии Хьюго в 2000 году.
Вернор Виндж — один из самых интересных писателей-фантастов, человек, которого называют «самым серьезным автором остросюжетной прозы». Он написал не так уж много — романы «Мир Гримма», «Острие», «Пламя над бездной», «Глубина в небе» и цикл «Сквозь время», однако каждое из его произведений имело огромный успех. «Сквозь время» занимает среди написанного Винджем особое место. Это — романы об абсолютной власти, которая развращает абсолютно. Роман о «войне за свободу и независимость». Только — что такое свобода и что такое независимость? Это — будущее, продуманное до последней мелочи, и научная в лучшем смысле слова фантастика, слитая воедино с футуристическим триллером.
Спустя почти двадцать лет Вернор Виндж создал продолжение своего незабываемого шедевра «Пламя над бездной». А на планете Когтей прошло десять лет со дня катастрофы, которая уничтожила человечество наряду с неисчислимым множеством иных разумных рас Запределья, загнав маленькую горстку людей и парочку мыслящих кораллов-наездников в диковатый мир стайных разумов. К моменту появления людей цивилизация Когтей примерно соответствовала Средневековью Старой Земли. На помощь кораблю Высокой Лаборатории, в последнем отчаянном рывке спасшему более сотни человеческих детей от Погибели, пришел экипаж «Внеполосного-II», корабля из верхних Зон Мысли.
Вернор Виндж – один из самых интересных писателей-фантастов, человек, которого называют «самым серьезным автором остросюжетной прозы». Он написал не так уж много – романы «Мир Гримма» и «Острие» и цикл «Сквозь настоящее», однако каждое из его произведений имело огромный успех. «Пламя над бездной» занимает среди написанного Винджем особое место. Это – роман-сенсация, роман, который сразу же после публикации был удостоен премии «Хьюго» и признан наиболее значительным произведением 90-х годов в жанре космической саги.
«Пламя над бездной».«Глубина в небе».И теперь – «Дети Неба».Научно-фантастическая сага, самое популярное детище Винджа, произведение, открывшее новые горизонты в жанре НФ и до сих порождающее бесчисленные дискуссии. Им восхищаются лучшие фантасты современности – Грег Бир и Дэвид Брин. Его единогласно сравнивают с легендарным циклом «Гиперион» Дэна Симмонса.Но теперь соратнице и возлюбленной Фама Нювена предстоят новые, смертельно опасные приключения на планете Стальных Когтей.Начинается противостояние обязательств и стремлений, доверия и обмана, великих страстей и мелких расчетов.А над планетой дамокловым мечом нависает флот вернувшейся Погибели…
Зелено-голубая планета очень напоминала Землю, но можно было предположить, что ее флора и фауна таят немало сюрпризов. На очень похожей на Землю планете космолингвист встретил множество человекоподобных аборигенов. Аборигены очень шумны и любопытны. Они тут же принялись раскручивать и развинчивать корабль, бегать вокруг, кидаться палками и камнями. А один из аборигенов лингвисту кого-то напоминал…
Брайтона Мэйна обвиняют в убийстве. Все факты против него. Брайтон же утверждает, что он невиновен — но что значат его слова для присяжных? Остается только одна надежда — на новое чудо техники, машину ЭС — электронного судью.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Условия на поверхности нашего спутника малопригодны для жизни, но возможно жизнь существует в лунных пещерах? Проверить это решил биолог Роман Александрович...
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.
«Миф о Сизифе» — философское эссе, в котором автор представляет бессмысленный и бесконечный труд Сизифа как метафору современного общества. Зачем мы работаем каждый день? Кому это нужно? Ежедневный поход на службу — такая же по существу абсурдная работа, как и постоянная попытка поднять камень на гору, с которой он все равно скатится вниз.
«Волшебная гора» – туберкулезный санаторий в Швейцарских Альпах. Его обитатели вынуждены находиться здесь годами, общаясь с внешним миром лишь редкими письмами и телеграммами. Здесь время течет незаметно, жизнь и смерть утрачивают смысл, а мельчайшие нюансы человеческих отношений, напротив, приобретают болезненную остроту и значимость. Любовь, веселье, дружба, вражда, ревность для обитателей санатория словно отмечены тенью небытия… Эта история имеет множество возможных прочтений – мощнейшее философское исследование жизненных основ, тонкий психологический анализ разных типов человеческого характера, отношений, погружение в историю культуры, религии и в историю вообще – Манн изобразил общество в канун Первой мировой войны.
Книга-явление. Книга-головоломка. Книга-лабиринт. Роман, который заставляет читателя погрузиться в почти мистический мир Барселоны и перемещает его в совершенно иную систему координат. Читателю предстоит вместе с главным героем встретить зловещих незнакомцев, понять и полюбить прекрасных и загадочных женщин, бродить по мрачным лабиринтам прошлого, и главное – раскрыть тайну книги, которая непостижимым образом изменяет жизнь тех, кто к ней прикасается.
Два полных авторских сборника – «Приключения Шерлока Холмса» и «Возвращение Шерлока Холмса». Здесь будут жених, опасающийся мести бывшей возлюбленной, и невеста, брошенная в день венчания; загадочные апельсиновые зернышки и тайный код пляшущих человечков, смертоносный китобойный гарпун и рождественский гусь с сюрпризом… Но главное – главное, что здесь будет, – это удивительная атмосфера старой доброй Англии со всеми ее красками, запахами и звуками. И даже если вы знаете наизусть все истории о знаменитом дуэте, вы все равно не сможете отказать себе в удовольствии в который раз открыть книгу, а вместе с ней – и знакомую дверь на Бейкер-стрит, 221-b.