Под звон мечей - [4]

МИСТАГОГ. Не отвечай палачу ни на что, изобрази оцепенение, Христиан, не отвечай на оскорбления, молчи. Я — душа Мистагога, я охраню Вас, Ваше Величество.

БРИТА. Ишь, как тебя проняло, урод. Что делать нам, как полюбовно разойтись, без ненужных потерь? Отметил ли ты, Христиан, что за времена настали: всё меньше дуэлей, всё больше убийств. Что с тобой, гнилой сучок, призрака увидел? Или на тебя, государь, так подействовала казнь? С чего вдруг? У вас, ревнителей новой эры, ни дня не проходит без анафемы или истязания какого-нибудь антихриста, а тут — друид, варвар… подумаешь. Голос потерял? Может, и память за компанию посеял? Вот было бы хорошо: никогда, никто и ничего. А ничего и не было.

МИСТАГОГ. Молчи, Христиан! Терпите, Ваше Величество!

БРИТА. И ни о чем не хочет король просить меня? Придёшь в себя, отодвинешь задвижку на дверях и выйдешь в свет. И нам с тобою предстоит еще немало славных дел. Прежде, чем уйду моим личным потаённым ходом, тюрьма — мой дом, признаюсь: я — не Углан и я — не Оррер, но я и Оррер, и Углан. Кто я? Будущий и скорый правитель Бретонии! Я — настоящий король, Христиан. Короче, нам есть, о чём поговорить потом, о чём договориться, но это всё — потом. Хотя зачем ты мне нужен? Не нужен. Были бы Фантош и Туга. Но ты живи. Хотя бы этим дозволеньем я докажу, что варвар милосерднее христианина, он напрасно не убивает. Не дай тебе Бог, Христиан, оповестить, что Углан-Оррер — бунтовщик и тому подобное, не объявляй меня врагом народа, не советую. Бойся меня, Христиан, бойся Бретонии, не твоя она, узурпатор. Рубануть бы по твоему величеству, да можешь понадобиться, а с каким удовольствием рубанулось бы! Скажи всем, что Углан-Оррер отпущен на волю по истечении срока службы у Вашего Величества и сразу две должности при дворе — вакансии. Пополнишь кошель, ведь должности при дворе — товар. Найду Фантоша и Туга, вернёмся и поговорим, Христиан. Нам есть, о чём говорить, твоё прогнившее величество, говорить станем — сахарно! До встречи. (Уходит.)

МИСТАГОГ. Вы уже пришли в себя, Ваше Величество, здравствуйте. Приготовьтесь к новостям, информация — главное оружие правителей, владение ею и есть абсолютная власть — важнейшее из вожделений смертных, а временами и для ангелов. Вы готовы?

ХРИСТИАН. Я безнадежно больной человек, Мистагог, мне не нужна власть, мне нужен покой в государстве до скончания моего земного срока. Господи! Ему отрубили голову, а он жив! Как же так? Настолько сильна языческая вера?

МИСТАГОГ. У истинной веры прилагательных нет. Языческая ли, христианская ли, новая, старая… есть просто вера. Вера — не религия и она — всё.

ХРИСТИАН. Ты — душа Мистагога? Душа. Там — обезглавленная плоть его? Плоть. Что ещё? Дух! Духи наяву — это ненормально. Поверь, я трепещу, когда бы не смертельная болезнь, наверное, с ума сошёл от страха.

МИСТАГОГ. Мне было принципиально лишиться тела — земного узилища, дабы душа освободилась и могла бы говорить с тобой, Христиан. Я, как друид, поклялся не говорить с христианами и сдержал слово, и останусь свят для кельтов. Как бы кто меня ни клеймил, истина ясна, хотя бы и прояснится спустя века. Душа бессмертна, но она отходит к Богу, и только дух остается и бродит по земле, уже не признавая границ, отрицая государство, как самую неудачную из негодных человеческих идей. Чтобы скорее оно отмерло, отпало, как хвост ящерицы, а сама ящерица издохла, государственность надо всемерно укреплять и насыщать, и насытить так, чтоб лопнула и разлетелась по закату мерзкая сыть! Потом наступит свобода. Искренняя свобода! Твоя болезнь неизлечима, государь, и тебе уже не иметь наследников в этой жизни, но хворобу можно залечить, загнать в нору настолько, что перестанешь помнить о ней, живущей в тебе. Вот тирлич, целебная трава из леса Анёрена, её только-только доставили. То принцесса собрала тирлич там, где я указал, она, как смогла, до последнего вздоха, исполняла дочерний долг и Фантош ей в этом помогал.

ХРИСТИАН. До последнего вздоха? До последнего!?

МИСТАГОГ. Вот — тирлич, его приготовит тебе простая служанка из бретонок, через месяц болезнь отступит и забьётся в самый дальний закуток тела. А вот — чаша из коры осины. Кора такова, что не промокает и не впитывает влагу, даже — кровь. Так случилось, Ваше Величество, что тело твоей дочери, принцессы Туга, единственной наследницы, достойной, надо признать, наследницы, смертельно ранено в спину мечом. Её убил Фантош. Из ревности. К Анёрену. К старому барду.

ХРИСТИАН. Мертва?!?

МИСТАГОГ. Ты — истый христианин, ревностный, я знаю, и всё же, король, не в ритуалах дело, не в фетишах, но в истине: ты можешь спасти Туга, вернуть ее к жизни. Если поступишь по канону моей религии: там, в непромокаемой осиновой чаше из леса, кровь твоей дочери, выпей до дна, и она восстанет, воскреснет!

ХРИСТИАН. Пить кровь!??

МИСТАГОГ. Властелин, образно, ты этим занимаешься ежедневно, по долгу службы, сделай это единожды въяве и твоя дочь воскреснет. Твой корень сохранится и даст новые здоровые всходы. Христиан!

ХРИСТИАН. Анёрен? Бард? Это который? Тот самый? Неужели жив? Я не могу! Пить кровь противоестественно!